Осторожно! Я становлюсь человеком!

Нет проблем — нет жизни. Так что проблемы, можно предположить, — это «жизненная пища», время — «жизненные деньги», которые расходуются на «пищу», а ограниченность этого времени, соответственно, — это ограниченность «финансовых возможностей жизни». Именно «ограниченность» времени/денег и не позволяет нам съесть ВСЮ «пищу» одним махом, решив тем самым все проблемы раз и навсегда! Кольцо безысходности: выбирать — распределять — планировать — и снова выбирать. Разомкнуть это скучное кольцо, конечно же, невозможно, но вот научиться изгибать унылую и однообразную траекторию, придавая ей индивидуальность и харизму, можно всегда — нужно лишь полюбить проблемы и стать заядлым игроком, соревнующимся с Его Величеством СОЦИУМОМ, который прилагает массу усилий, чтобы вписать вашу индивидуальность В СКУДНЫЙ ТРАФАРЕТ со всё уменьшающимся количеством символов! Лишние символы — лишняя головная боль для Его Величества СОЦИУМА.

Но я понимаю, что это всё — лишь моя надуманная идеология (ну и, возможно, ещё пары миллионов небаранизированных умов), и навязывать её «настоящему» человеку, поди, крайне не вежливо с моей стороны…

Эх… Далеко же я забрался со своими рассуждениями… Ладно, не будем забирать хлеб у философов и вернёмся лучше к СКУДам и их обитателям.

«Озолотевшая молодежь» стала той ошибкой, которую допустило правительство, запутавшись в собственной формулировке «светлого будущего для НАШИХ детей», интерпретировав этот лозунг по отношению ТОЛЬКО К СВОИМ детям. И, честно сказать, поделом вам, простолюдинам! А потому что лозунги нужно формулировать конкретнее — некогда вашим правителям разбираться в тонкостях смысловых нагрузок!

В итоге, СКУДные отделы стали серьёзной составляющей всей экономики: СКУДы направляют — холопы идут. Представители этих служб даже пытались легализовать психоделики как стратегический инструмент, необходимый для создания в России конкурентной инновационной экономики. Но, к сожалению СКУДных специалистов, потенциальную наркотическую сенсацию истинные «дирижёры» народного оркестра сумели-таки быстро замять.

Представители СКУДа в «Ультра технологиях» не были похожи ни на гениев, ни на позолоченную молодежь: спокойные, тихие и неторопливые, как их проектируемое летающее детище. Что тут скажешь — подлинные дирижаблестроители…

Я продолжал стоять в дверях и наблюдать за неизменной идиллической картиной. Неожиданно для меня в динамиках раздалось: «ҳаждаҳ соат хоҳад дар як толори конфронс мулоқот». Мой переводчик не распознал ни единого слова: видимо, произношение оратора хромало на обе ноги. Но всё же, похвально — Венера таки решила расширить свои языковые навыки! После этих «хаждах хохадов», уже на более доступном ей и нам языке, секретарша изрекла: «Сегодня состоится собрание в 18:00 в конференц-зале. Присутствие всех — обязательно!»

Гении мысли даже не пошевелились! Те, что сидели возле чайника, также неспешно подлили себе ещё кипяточку и продолжили о чём-то неторопливо беседовать. А ведь на часах уже было 17:50! Я начал беспокоиться за свой шпионский план: а вдруг блаженность этих неторопливых дирижаблестроителей не подвластна даже порядкам Эдуарда Петровича?! «С другой стороны, — подумал я, — если они останутся в своём кабинете, то мне до них дела нет. Главное, чтобы коридор и „зона отчуждения“ освободились от лишних глаз!»

Я тихо прикрыл дверь и снова очутился в большом помещении, заваленном всяким непонятным компьютерным хламом. Здесь, как и предполагалось, стоял шум передвигаемой мебели и техники, со всех щелей вылезали работники, громко обсуждая и выясняя цель предстоящего собрания. И откуда их столько взялось?! Каждый, вливавшийся в общий поток, считал своим долгом озвучить своё собственное негодование относительно предстоящего мероприятия: «Что, опять собрание на два часа!? Сколько можно!? Рабочий день через пять минут, вообще-то, заканчивается!»

Я также присоединился к этому движению, чтобы добраться до генерального штаба фельдмаршала к тому моменту, когда рыжеволосая секретарша покинет своё рабочее, закрыв кабинет генерального. Сконцентрировав взгляд на дальней точке коридора, где располагалась первая стена непреступной Бастилии, я обратил внимание, что Венера раскладывала по стопкам какие-то документы. Судя по количеству фасуемых бумаг на её столе, у меня в запасе было ещё около пяти минут, как минимум; но поток людей в узком коридоре преждевременно выталкивал меня к Бастилии, не давая возможности остановиться и немного подождать — маячить там перед секретаршей мне было уж точно ни к чему…

Вдруг, прямо передо мной, из своего кабинета вышел Павел Игнатьевич. Он же — финансовый директор и мой непосредственный начальник, которого я видел всего пару раз, и те — мельком. Я, не мешкая, нырнул в закрывающуюся за ним дверь, и очутился в маленьком зачуханном помещении с затхлым, явно невентилируемым воздухом.