Осторожно, котик!

Дубовичок скрылся на мгновение и тут же вынес на поляну корзинку, из которой начал доставать съестные припасы. Так из маленькой корзинки появились: кувшин с прохладным молоком, каравай с хрустящей корочкой, маслёнка со сливочным маслом, чугунок с варёной картошкой, миска с солёными груздями, надёжно прикрытые крышкой тушёные водоросли с гнилушками в горшочке, тонко наструганные полоски коры и свежие веточки осины на подносе.

Уплетая пятый кусок каравая с маслом и сыром, Евсей наконец осмыслил слова Гаганы.

– А почему долгой дорогой? – выпалил он. – Я тут прикинул, вниз по реке мы легко доберёмся. Может, на изгибах немного потеряем, зато течением несёт. Пару брёвен свяжем, чтобы на них отдыхать.

– Это всё хорошо, – кивнула Гагана, – только тебе не по реке. Вот наливное яблочко, пойдёшь дремучим лесом, Бабе-яге занесёшь. Старое, что по золотому блюдечку каталось, бабка сослепу понадкусывала, а других яблок не уродилось у неё в этом году. Вчера к ней племянница приехала, а диковина не работает. Так что послужи. Агата тебя отвезёт. Не побрезгуешь, Агата?

Волчица повернулась к Евсею. Водолеший затаил дыхание. Неужели позволит? Чтобы волк, да на своей спине ехать разрешил…

– Бери яблоко, – сказала Агата.

– Йо-хо! – возликовал Евсей и потянул волчицу за заднюю лапу: – Дай посмотрю, как подушечки. Будем проверять, чтобы не поранились. А то ты волком давно не была, лапы ведь отвыкли от беговой нагрузки. У-у-у! – Евсей не сдержался, обхватил Агату за морду и прижался лбом между волчьих ушей: – Волченька!

– Вот хорошо-то, вот славно, и поезжайте, – зашептал Анчутка.

Агата ему в целом нравилась, но зу-убы…

Гордей обнялся с братом, хлопнул его по спине и скомандовал:

– Присядем на дорожку.

Авось потихоньку подошёл к бобру и протянул ему крепкое, крупное перо Гаганы.

– Держи, – сказал он, – милой птички пёрышко.

Остап Пармёныч почесал пером за ухом, хмыкнул, оторвал от письма чистый кусок бумаги и отошёл к ручью.

Когда Евсей на сером волке скрылся за деревьями, а остальные отплыли на плоту – кто подталкивая, кто держась, а кто сидя сверху, – Гагана вздохнула.

– Все бы так просили, – сказала она дубовичку. – Ну ты посмотри на них… не судьбы, а загляденье!

А где-то далеко, внизу по течению, к выдре Таисии, которая никогда не получала записок, но всё время их ждала, постучался гонец голавль. Таисия, немало удивившись, развернула листок:

«Вот тебе, старушка, записка. Выходи после полуночи на камень под ивой. Мимо будет проплывать бобр».

Глава 20. Для ровного счёта

Анчутка вылез из дупла, которое теперь вело прямо в бывший бар Болотника, и протянул Евсею рулон бересты.

– Давай поскорее закрепим, – сказал Евсей, – а то меня Гордей ждёт, они сегодня крышу кроют. Папаша на радостях, что Алевтина больше не рыба, три этажа им отгрохал. Так они теперь прямо из чердачного окна в реку сигают.

Анчутка развернул бересту. Она натурально была длиной в километр – бесёнок работал над текстом целую неделю.

Анчутка бросил взгляд на карман Евсея. Раньше оттуда торчал всякий мусор, а теперь – бесёнок округлил глаза – белоснежный платок, вышитый племянницей Бабы-яги. Анчутка достал перо Гаганы и, высунув язык, приписал в перечень проводимых праздников: «и свадьбы».

Пока Евсей с Анчуткой закрепляли плакат, Авось возле реки учил бельчат плавать.

– Главное что? – Котёнок помахал лапой бобру, пригревшемуся на солнце.

– Крепкий здоровый сон! – хором заорали бельчата.

– Да я не про сон сейчас, – Авось старательно прижал уши к затылку. – Что видите?

– Вон заяц идёт!

К реке и в самом деле плёлся Клокастый Заяц. Глаза его были красными, лапы заплетались. Под мышками он тащил двух зайчат. Они пищали и брыкались, но Заяц не ослаблял хватки. Он доплёлся до Авося и вперился в него страдальческим взглядом.

– Не спят? – спросил Авось.

– Третьи сутки, – промямлил Заяц, – едва на лапах держимся. У нас же, кроме этих – гиперактивных, – ещё семеро.

– Гиперактивных? – переспросил бельчонок.

– Высокоскоростных, – с трудом выговорил Заяц и опять посмотрел на котёнка.

Авось нагнулся к зайчатам.

– Мур-мяу, мур-мур-мур, – ласково напел он, и две пары ушек повисли тряпочками.

Обессиленный Заяц смог только кивнуть в благодарность. Он развернулся и потащил спящих отпрысков обратно в нору.

– Я к тебе вечером сам загляну, – крикнул Авось.

Заяц, не оборачиваясь, снова кивнул. Уши высокоскоротных зайчат волочились по земле.

– Главное – это уши! – сказал Авось. – Перед погружением в воду уши надо прижимать.

– А это как? – спросила белочка.

– Волколак! – крикнула из воды выдра.

– ГДЕ?! – Бельчата бросились бежать в разные стороны, потом наконец увидели притаившуюся за камнем Агату и облепили её с визгами и хохотом: – Волченька!!! А нас котик учит-учит!

Агата выбралась из беличьих объятий, подошла к котёнку и лизнула его в ухо.

– Справляешься? – спросила она.

– Не-а, – признался котёнок. – И этому нельзя помочь. Но всё равно… это прекрасно!