Осторожно — пума!

В таких районах, как Патомское нагорье, где грунты охвачены вечной мерзлотой, летом чаще всего оттаивает только верхний слой террасовых отложений — мерзлотоведы называют его деятельным или сезонно-оттаивающим слоем. В этом маломощном талом слое скапливается много воды и от дождей, и от вытаивающих ледяных включений. Насыщенная водой порода начинает двигаться если не вся, то по крайней мере мельчайшие глинистые частицы просачиваются в песке и тем более в гравии или гальке. Обычно равнинные поверхности речных террас при этом деформируются. Террасовые бровки и уступы разрушаются. Вместо лестницы террас, которые присутствуют в любом горном районе, формируется неровная холмистая поверхность, а когда со склонов снос идет быстро, то, наоборот, одна наклонная поверхность, ничуть не напоминающая исходную форму террасовой лестницы. Именно такая наклонная поверхность и была в широкой долине верховьев Хомолхо. До нашего прихода никто в ней не ожидал погребенных террас. Старатели называли эту длинную, почти в четыре километра наклонную поверхность увалом, покрытым «горным свалом» — сползшими со склонов обломками. Побывавшие до нас геологи также присоединились к такому мнению. Видел верховья Хомолхо и самый авторитетный в то время ученый геолог Владимир Афанасьевич Обручев. Он полностью разделял гипотезу Петра Алексеевича Кропоткина о покровном и горнодолинном оледенении Патомского нагорья. Поэтому пологосклонную форму долины верховья Хомолхо он определил как троговую — выпаханную ледником, а отложения, покрывавшие пологий склон, — мореной. Всем известно, что в моренах никогда не бывало еще промышленных россыпей золота. Таким образом, и практики, и ученые были уверены, что расширенный правый борт долины Хомолхо бесперспективен относительно золота.

Впрочем, тогда еще не знали о мощных перемещениях рыхлых покровов по склонам под влиянием многолетней мерзлоты грунтов, а мерзлотные формы рельефа и отложения путали с ледниковыми. Догадки же об этом наблюдательного Александра Карловича Мейстера, известного исследователя Патомского нагорья, были резко раскритикованы В. А. Обручевым в статье «Ледники или грязевые потоки». Практики-старатели пробовали бить шурфы на пологом склоне и везде натыкались на «перебутор», то есть на несортированные пустые суглинисто-каменистые отложения. Они никак не обещали никаких надежд на золото.

Когда мы запланировали здесь разведочные линии шурфов, это вызвало скептическую улыбку Раменского и прямые насмешки Мальцева.

— Молодежь-то на горный свал кинулась. Глухарь шурфовать вздумали. Видать, денег невпроворот — девать некуда.

Но у нас были, как я считал, веские основания для разведки наклонной поверхности. В русле Хомолхо, в ее пойме и в низких террасах левого борта, напрочь перемытых прежде, было богатое золото. Так почему же ледник выпахал и отложил свои морены только на правом склоне долины Хомолхо и пощадил от разрушения левый борт? — задавал я себе вопрос. Стало быть, террасы должны сохраниться и на правом склоне. Но самые тщательные наблюдения и снятые профили не обнаруживали и намека на перегибы пологого склона. Может быть террасы погребены? Если же сохранились террасы, значит, должно быть там и золото, погребенное не только под «речником», то есть под речными аллювиальными отложениями, но и под покрывшим «речник» «горным свалом» — нужно только пройти его шурфами, чтобы убедиться в этом. Если же дойдем до «речника», то золото будет такое же, как было Взято из террас левого борта. В доказательство такого соображения я указывал на знаки золота в шлихах из подошвы правобережного полого склона хомолхинской долины. Если же террас нет, то все равно нужно убедиться в этом. Наши доводы взяли верх. На этой широкой террасе мы наметили несколько линий шурфов, и бригады рабочих били их всю зиму 1940/41 года.

Ниже устья Семкачи долина Хомолхо сужалась, а в шлихах речных отложений не содержала даже знаков золота.

Следующий день после сбора всех отрядов на семикачинском зимовье решили сделать банным. Рано утром рабочие начали заготавливать дрова, воду и топить баню. Один из них с двумя лошадьми был послан на прииск Кропоткинский за продуктами и письмами. Посылая его, я сетовал на долгое отсутствие известий из Москвы, гадал, кто родился — сын или дочь? Опасался за здоровье жены. Алеша Соловьев превращал мое нытье в шутку, а у Киры испортилось настроение, и она решила до бани уйти из лагеря и сделать профиль долины Хомолхо невдалеке от нашей поляны.

Чтобы не терять времени, Володя Лиманчиков, взяв старательский лоток и мою двустволку с патронташем, отправился на соседний ключ, вблизи места намеченного Кирой профиля, промывать шлихи. Он собрался быстро и ушел раньшё Киры. Она что-то долго и, как показалось, бесцельно копалась в своей палатке. Это раздражало, и я довольно резко поторопил Киру, сказав, чтобы вернулась в лагерь не позже двух часов дня. Она ушла сердитая, хотя ничего мне не сказала. Я остался в лагере и занялся составлением месячного отчета, табеля и ведомостей на зарплату.