Осторожно, сказка!

Проглотил Ванечка, даже вкуса не разобрал. Кикимора его клюквенным киселем потчует. Поел Ванечка. Стало на желудке тяжелее, на душе — полегче.

— Ну, вот что, Ванечка, — говорит Кикимора. — Сейчас мы тебе устроим маленький экзамен.

Насупился мальчишка: не было печали — экзамены среди каникул!

— А как же, деточка? Надо посмотреть, какие у тебя таланты и способен ли ты к нашему обучению. Мы в свою школу кого попало не берем.

«А что если провалиться на этом экзамене? — мечтает Ванечка. — Все-таки дома с мамой и Ленкой лучше… Ой, опять некстати Ленку вспомнил! Обещал же…»

Посмотрела старуха на часы, заторопилась:

— Забирай, Злюченька, мальчика да прогуляйтесь с ним к Черному Болоту. Делом займитесь и свежим воздухом подышите заодно. А я тут… работа у меня срочная. Книги инвентарные проверить, то да се…

— Знаю я твою работу, — тряхнула волосами Злючка-Гадючка. — Опять будеш-шь целый день сидеть у телевизора. А тут гни спину, надрывай здоровье!

— Тише ты!..

— А чего тиш-ше? — шипит Злючка. — Надоело!

Схватила ее за руку Кикимора, утащила в дальний угол. А у Ванечки слух острый, все на лету ловит.

— Пусти ты меня, старая, к людям, — заседает на Кикимору Злючка-Гадючка. — Опротивела мне твоя канцелярия Живого дела душа просит.

Подскочила Ябедка, дергает Кикимору за подол:

— Не верьте ей, тетенька! Ей в кино хочется, на танцы.

Отмахнулась от Ябедки Кикимора, шепчет Злючке на ухо:

— Пущу… Право слово, пущу! Ни секундочки держать не буду! Только с мальчишкой помоги. Надо его на ноги поставить…

— Обещать ты умеешь, — недоверчиво щурит свои желтые глаза Злючка-Гадючка. — Но учти, я тебе не Капризицы, не Упрямцы. Меня вокруг пальца не обведешь.

Ванечка сидит на диване, дырочку в чехле нашел, расковыривает. Подошла Злючка, посмотрела подозрительно:

— Ну, пошли, что ли!

За ними Кикимора торопится, скорее дверь на запор.

Глава десятая, в которой Ванечка проваливается на экзамене, но это остается в секрете

Вышел Ванечка вслед за Злючкой-Гадючкой на крыльцо, осматривается. Кругом все бурьяном заросло. Из бурьяна торчат кривые черные стволы. Когда-то, должно быть, деревья были, а сейчас мертвые коряжины.

От покосившегося замшелого крылечка ни дорожки, ни тропиночки. Злючка не спешит, подняла гибкие руки, закинула за голову — потягивается. И кажется Ванечке, что и девчонка эта, и мертвые деревья, и вросшая в землю избушка с бабкой Кикиморой — все это неправда. Не бывает такого на самом деле. А что если он просто уснул и никак не может проснуться? Тайком, чтоб не видела зеленая девчонка, ущипнул себя Ванечка за руку. Хоть и больно, а все осталось как прежде. Страх напал на мальчишку:

— Не буду я так! Не хочу! Неправда это. Все неправда! Нету ту вас никого! Придумались вы мне понарошке… Вот возьму и уйду! Возьму и уйду… — и опрометью с крыльца.

В то же мгновение какая-то сила подхватила и подкинула его вверх. Злючка-Гадючка едва на ногах стоит от смеха. А Ванечка болтается на кривом суку: зацепился майкой, никак не может освободиться.

— Ну ты… Гадючка! Слышишь? Сними!

— Попроси хорошенько!

Ишь чего захотела! Будет он тут всяким зеленым девчонкам кланяться. Очень надо.

— Не хочешь — как хочешь…

Бьется Ванечка, как пескарь на крючке. Хочет майку сдернуть — не снимается майка, приклеилась. Хочет сук обломить — гнется сук, не ломается, только поскрипывает — хохочет по-своему, по-деревянному. А Злючка-Гадючка устроилась на перильцах, босыми ногами побалтывает. Ей кино.

Выбился Ванечка из сил.

— Ну ладно! Сними… пожалуйста! По-человечески тебя просят…

— Хряп! — сказал сучок и Ванечка кубарем покатился в бурьян.

— Никчемушный ты человечишко! А еще, наверное, воображаешь из себя, — кривится Злючка-Гадючка. — И чего в тебе нашла бабка Кикимора? Ничтожество… Трус! Три литра заячьей крови.

Такого Ванечка стерпеть не мог.

— Врешь! Не трус я! Как дам — так узнаешь заячью кровь, змея желтоглазая!

Злючка-Гадючка смеется:

— Какой проницательный! А ты мне начинаешь нравиться.

Надулся Ванечка — очень надо ему всяким нравиться!

Соскочила Злючка-Гадючка с перил:

— Пойдем, Ванечка. Я тебе Черное Болото покажу.

Больно нужно ему это болото, а идти надо. Не то опять какой-нибудь фокус выкинут. Для них это раз плюнуть. Шаг ступил Ванечка и остановился. Земля под ним гнется как пружинный матрац, и холодная липкая грязь сочится в сандалии.

Оглянулась Злючка-Гадючка:

— Что, Ванечка, стал столбом? Пейзаж не по душе?

— По душе, — огрызнулся Ванечка.

— Меня боишься? — обворожительно улыбается Злючка-Гадючка. — Не бойся. Я тебя не обижу. Мне пока не велено.

И чего она воображает, эта зеленая! Такая же девчонка, как и Ленка, только еще вреднее. А тоже волшебницу из себя строит. Дать бы ей хорошенько, чтоб знала…

Злючка ухватилась руками за толстый сук, покачивается.

— Ванечка, — воркует сладким голоском. — Открой ротик. Скажи «а»!

Как же, будет он ее слушаться!

— «Бе-е!» — высунул язык Ванечка.

— Гениально! — смеется Злючка-Гадючка. — А ну иди сюда!