Осторожно, треножник!

«– Предмет моей лекции – плодотворная дебютная идея <…> Даже с ничтожными силами можно овладеть всей доской. Все зависит от каждого индивидуума в отдельности. Например, вон тот блондинчик в третьем ряду. Положим, он играет хорошо…

Блондин в третьем ряду зарделся.

– А вон тот брюнет, допустим, хуже.

Все повернулись и осмотрели также брюнета.

– Что же мы видим, товарищи? Мы видим, что блондин играет хорошо, а брюнет играет плохо. И никакие лекции не изменят этого соотношения сил» («Двенадцать стульев», гл. 34).

Ср. у Бабеля: «Есть люди, умеющие пить водку, и есть люди, не умеющие пить водку, но все же пьющие ее».

Влияние Бени Крика на Бендера отмечено Щегловым – в комментариях к гл. 5-й «Двенадцати стульев», первой же, где появляется Остап, причем в связи с его «апельсиновыми штиблетами» (кстати, в гл. 28-й Бендер расхаживает уже непосредственно в «малиновых башмаках»). А «малиновые штиблеты» Бени есть в том же рассказе, что и надгробная речь, немного раньше (и, кстати, рядом с упоминанием о смертоносном автомобиле):

...

«– Стыд, мосье Тартаковский, в какой несгораемый шкаф упрятали вы стыд? Вы имели сердце послать матери нашего покойного Иосифа сто жалких карбованцев <…>

Тут Беня сделал паузу. На нем был шоколадный пиджак, кремовые штаны и малиновые штиблеты.

– Десять тысяч единовременно, – заревел он <…> А если нет, тогда выйдем из этого помещения, мосье Тартаковский и сядем в мой автомобиль…»

Возвращаясь к надгробным речам, образец философски-объективного, чуть ли не удовлетворенного, отношения к смерти находим у Толстого:

...

«Александр Первый для движения народов с востока на запад <…> был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России <…> Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен <…> русскому человеку, как русскому, делать было больше нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер» («Война и мир», т. 4, ч. 4, гл. 11).

Ср. бендеровскую эпитафию Паниковскому:

...

«Но общество не хотело, чтобы он жил за его счет. А вынести этого противоречия во взглядах Михаил Самуэлевич не мог <…> И поэтому он умер».

…Какое отношение имеет это к виньеткам? Разве то, что в идеале они стремятся к некой неоспоримой лапидарности, иными словами – надгробности. Участившиеся смерти вроде бы должны близить момент истины, но предвидимая реакция Козлевича и Балаганова заранее расхолаживает. Пока что пополняю «посмертный» файл, натаскивая себя равнением на классиков.

Крымская логоцентрическая

В Гурзуф мы попали заботами щедрого друга-литератора, предложившего свозить нас из Москвы на машине во все еще существующий Артек – по дружбе и в видах прочтения мной все еще съезжающимся туда пионерам из ближнего зарубежья лекции о том, что такое стихи и как их понимать. Лекция, впрочем, не состоялась, но мы целую неделю провалялись на пустынном пушкинском (ныне – Пионерском) пляже, наслаждаясь – при доброжелательном попустительстве милиции и вопреки отрезвляющему предупреждению Гераклита – купанием в волнах, некогда бежавших лечь к ее ногам.