Осторожно, волшебное!

Показался иорт - доки, элеваторы. Дети не играли на ступенях, спускающихся к порту, - дети еще спали. Пьяный моряк, цепляясь за фонари, добродушно напевал: «О, подле моей рыженькой не очень-то отоспишься». Человек миновал поворот, который вел к таким знакомым местам, к его дому, дому Зверя, твердо пошел другой дорогой. Уже на выходе из города свернул на кладбище, постоял возле старой могилы, заросшей, почти сровнявшейся с землей. За ним переминались с ноги на ногу оба солдата. Кашлянув, один из них сказал беззлобно, больше для порядка: «Давай, давай, человек, поторапливайся». Его ведь теперь велено было именовать - просто человек.

В десять часов утра Ученик, что-то узнав или почуяв, примчался в тюрьму вместе с Русалкой. У окошка они назвали имя Человека и напряженно ждали ответа, держась за руки, переплетя иальцы.

- Такого нет, - равнодушно сказал чиновник в форме тюремного ведомства. - Такого имени не знаем, не значится. - Скользнул взглядом по лицу Русалки, точно смазал масляной тряпкой. - Такого нет в нашей стране.

И с грохотом опустил железную шторку.

Им ничего другого не оставалось, как повернуться и уйти.

Но железная шторка неожиданно поднялась все с тем жо грохотом, и чиновник окликнул их:

- Вернитесь.

Они торопливо подошли к окошку, Ученик и Русалка, по-прежнему сцепив руки.

- Вы родственники? - спросил чиновник, не глядя на них, перебирая бумаги. - Тогда можете получить вещи по списку. Номер один - плед клетчатый, красно-белый. Номер два...

В это самое время Человек и два солдата подошли к неширокой пограничной реке. Оба берега поросли вереском, но по ту сторону это была уже чужая земля, чужой вереск. Человек шагнул на паром, встал рядом с перевозчиком. Колесо завертелось, заставляя трос дрожать и колебаться, вспенилась вода. Берег стал отдаляться. Возле солдат стояла пожилая босоногая женщина в драной юбке и смотрела из-под руки вслед парому, ветер теребил ее рыжие волосы.

Когда паром отошел на середину реки, Человек стал что-то кричать. Ветер относил слова, их не было слышно.

- ...ерка-а...

Он так отчаянно метался по парому, что даже на солдат это подействовало, но они не могли понять, в чем дело. Поняла рыжая женщина. Она нагнулась, пошарила жилистой рукой в траве - блеснуло маленькое зеркало. Зеркало Зверя! Человек выронил его, когда перекладывал мешок.

- Э-го-го! - солдат размахнулся что есть силы и бросил зеркало.

Оно попало на край нарома, подпрыгнуло - треснуло от удара. Человек, упав ничком, схватил его одной рукой и уберег от иадевия в воду.

Парoм причалил к берегу. Человек надел лямки мешка, перепоясал потуже куртку, заправил левый рукав в карман и зашагал прочь. Оглянулся, махнул рукой солдатам, женщине.

И последним приветом родины были для него ее взлохмаченные рыжие волосы на фоне серого влажного неба.

Едва он успел скрыться из виду, как в небе показался вертолет. Вертолет опустился почти по вертикальной прямой и встал на берегу у самой кромки воды, все медленней вращая винтами. Выскочил очередной рослый адъютант, весь в коже и ремнях, привычным жестом десантника положил руку на бедро, на кобуру.

- Где он? Приказано задержать и вернуть.

Обнаружилась пропажа Ока.

12. ПУТНИК ШЕЛ ПО ЕВРОПЕ

Путник шел по Европе.

Шел по вересковым пустошам, по торфяным болотам и топким лугам с разбросанными там и сям гранитными валунами, шел по округленным каменным холмам, едва прикрытым кое-где тонким слоем почвы, шел мимо озер, вытянувшихся длинными цепочками, с извилистыми заросшими берегами.

Вереск весь в цвету стелился низким лилово-розовым дымом - ведь была весна.

Путник шел по берегу моря - тут свистели ветра и передвигали с места на место ряды дюн, посылали в наступление строй огромных холмов из мелко просеянного, почти белого песка.

Он шел мимо плотин .и дамб, удерживающих валы моря, мимо шлюзов, шел вдоль каналов - каналы перекрещивались и расходились по плоской, как стол, равнине, про которую здешние старики говорили: «Бог создал море, а человек - сушу». Шел через леса и перелески, буковые, дубовые, встречающие его прохладной тишиной, и через большие города, обдающие его шумом, обжигающие огнями, проносящиеся стремительно назад, по мере того как он шагал вперед, города, остающиеся на горизонте облаком света, неясным скоплением мерцающих, дрожащих, как будто перебегающих блесток и бликов, которое снижается, снижается, никнет, исчезает совсем, последний раз бросив в небо слабый пучок отсветов.

Путник видел старинные соборы, дырчато-игольчатые, как кружевная мантилья, и современные заводы, прямоугольные и тяжелые, как чугунная болванка. Видел автострады, убегающие линии железных дорог, терриконы шахт, массивные башни домен, поля, прозелень которых, когда подымался ветер, уже отливала желтизной, золотом зрелости. Видел оплывшие окопы - память о прошлой войне, и огороженные глухим забором полигоны - напоминание о войне будущей.

Путник шел но Европе.

Чем он жил? Случайной работой на ферме? Милостыней?

Воровством?