Осторожно, женское фэнтези. Книга 1

Новое предположение казалось логичным и отчего-то совсем не страшным. Напротив, это успокоило бы, объяснило бы все, сделало понятным. Непонятное меня пугало… даже в присутствии единорога…

— Вы умираете? — задала я вопрос в лоб. — Что-то неизлечимое? Неоперабельный порок сердца? Рак?

— Помилуйте, Бет, — рассмеялся доктор. — Зачем мне рак? У меня кошка. А жизнь… Это и есть моя жизнь. Разве она плоха?

— Кроме того, что может оказаться слишком короткой?

— Не окажется, — уверил Грин. — Я знаю допустимый предел. И, что бы вы с леди Райс ни думали, готов разорвать связь в случае угрозы. А до этого буду искать решение.

— Хорошо, — кивнула я. — Правда, вы молодец. Чудотворец, талантище, посланец и любимец богов. И при этом — разумный человек, знающий, когда нужно остановиться.

— Это сейчас был сарказм? — уточнил доктор.

— Он самый. Прячу под ним зависть к вашему гению.

— Могли бы не прятать. Мне нравится будить в людях низменные чувства, а зависть как раз из их числа. Впрочем, продолжайте. Вы, кажется, хотели о чем-то спросить?

— Да.

Единорог как по команде отступил от меня, и мы с Грином, ничем и никем не разделяемые, стояли друг напротив друга на расстоянии нескольких ярдов. “Как на дуэли”, - подумалось не к месту: мой вопрос его вряд ли ранит. Как и меня — его ответ, каким бы он ни был.

— Зачем вы мне все рассказали?

— Просто так? — предложил он вариант. — Каждый временами испытывает потребность выговориться, облегчить душу… Нет? Ну, хорошо. Тогда потому, что вы — тоже невольно страдаете от негативных последствий и имеет право знать, чему обязаны… Снова не то? Да вам не угодишь, мисс Аштон. Неужели так сложно поверить в то, что мне самому неприятно, что красивая девушка млеет в моем присутствии вовсе не по той причине, которая польстила бы моему самолюбию? Боится меня, считает чудовищем, вот я и решил оправдаться. Глядите-ка, я — не монстр, а благородный герой!

— Долго вы собираетесь паясничать? — спросила я холодно.

— Планировал еще пару минут. Но если вы против… — Грин посмотрел на меня. В серьезных серых глазах не было и намека на насмешку. — Вы не спросили, что случилось с Евой Кингслей. Значит, вам это и так известно. Впрочем, это ни для кого не секрет. Но немногие знают, как с этим делом связаны вы. Да, вы. То ли счастливица, которой удалось спастись. То ли случайная жертва, которую лишь вскользь зацепило темными чарами. То ли… изначально — магическая аномалия. Зачем я рассказал вам все? По многим причинам. Возможно, даже та чушь, что я сейчас нес, — чушь лишь наполовину. Но главное, я хотел, чтобы вы увидели и поняли, что на кону и зачем вы мне нужны.

— Зачем? — невольно отшагнула я назад.

Грин ухмыльнулся:

— А то вы не знаете? А зачем вы нужны Оливеру Райхону, мышка Бет? Он помогает вам или хочет с вашей помощью найти решение других проблем?

— Одно другому не мешает, — выдала я хмуро.

— Согласен. Как и в нашем случае изучение единорога не помешает всему остальному.

— Чему? — насторожилась я.

Доктор открыл рот… и закрыл. Вздохнул, как вздыхает уставший человек, на долгом пути потерпевший не одно поражение и близкий к тому, чтобы опустить руки. В этот короткий миг мне стало вдруг нестерпимо жаль его.

— Я сам не знаю, Бет, — сказал он, не отводя взгляда. — Но у меня ничего больше нет. Вы и единорог. Если я пойму, чем это может помочь, то… Не смотрите на меня так, я не собираюсь вас препарировать!

— У меня и мыслей таких не было, — соврала я. — Но я же и так согласилась, могли ничего не объяснять.

— А завтра вы бы передумали.

— Я до сих пор могу передумать. Хотя… теперь это будет труднее, — я вспомнила неподвижное лицо Евы Кингслей, хризантемы в вазе, детские рисунки. Да, намного труднее. — И все равно не понимаю, чем могу помочь. Если состояние миссис Кингслей связано с исчезновениями, не разумнее ли направить усилия на решение этой загадки?

— Возможно. Но я — целитель. Не специалист по темной магии, не полицейский сыщик. Я делаю то, что в моих силах. Если в ходе своих исследований выясню что-то, что может быть полезно милорду Райхону или инспектору Крейгу, сообщу им. Каждый должен заниматься своим делом.

А мое дело, значит, — быть подопытной мышью?

Хотя при милорде Райхоне я занимаю практически ту же должность. Грин всего лишь называет вещи своими именами. И если он непричастен к изменению реальности, его мотивы вполне понятны, и честность не вызывает подозрений. Если непричастен. Господин доктор — идеальный подозреваемый. Умен, амбициозен, много знает о драконах. Мог под видом анализов собрать кровь… Даже не так — ему добровольно отдавали кровь. Что, если этого достаточно? Не добровольное участие в ритуале, а добровольно предоставленная кровь?