Осторожно, женское фэнтези!

– Эта особа – единственный человек, хоть что-то смыслящий в делопроизводстве и не занятый на данный момент другой работой, – несколько резко отреагировал ректор.

– Но она распугает вам всех посетителей.

– Вот и прекрасно.

Я сообразила, что они говорят о фиалко-овчарке, но чем она так страшна, не поняла.

Покинув вместе со всеми зал совещаний, притормозила в приемной, со стороны присматриваясь к дамочке в рюшах. Та провожала уходивших магов. Брезгливо покривилась на изуродованное лицо Гриффита. Улыбнулась в ответ на улыбку Брока. Нахмурилась при приближении леди Райс. Кивнула пожелавшей ей всего доброго мисс Милс, а после долго и сосредоточенно чесала нос. Ничего страшного и даже странного.

Я пожала плечами и пошла к выходу, по пути не забыв попрощаться с секретаршей.

– Ага, – она подозрительно прищурилась. – Уморила ребеночка?

Я шарахнулась от стола, хапнула ртом воздуха, но тот горьким комом застрял в горле.

– Уморила, – припечатала секретарша. И захлопала растерянно ресницами: – А нового где взяла?

Сумасшедшая.

Я вылетела из приемной. Тяжело привалилась к стене в коридоре и перевела дух.

Однозначно сумасшедшая.

Зажмурилась. Уши заложило… как тогда от визга…

«Она же сумасшедшая! Ребенка! Украла! Ее в психушке запереть надо!»

– Что случилось, Элизабет? – подошла ко мне мисс Милс. – Лидия вам что-то сказала? Не обращайте внимания. Она странноватая, но безобидная.

– Что с ней не так?

– О, старая история! – махнула рукой драконша, и я подумала, что в последние дни только и узнаю старые, совершенно несекретные истории, до которых прежде мне и дела не было. – Лидия училась у профессора Крафта, когда тот еще не был проректором. А потом… Не знаю подробностей, какой-то несчастный случай. Ошибка в заклинании, ментальный удар… Иногда она вполне нормальна, если не замечать ее безвкусных нарядов, а иногда немного чудит. Мистер Крафт считает себя виноватым в том, что с нею случилось, вот и держит ее при себе столько лет. А сегодня у бедняжки настоящий праздник – она стала секретарем ректора, пусть и временно. Неудивительно, что разволновалась и могла что-то…

Объяснения не помогли.

Умом я понимала, что не нужно зацикливаться на словах чудаковатой секретарши, но разбуженную этими словами память голос разума не заглушил.

Даже то, что Оливер догнал меня через пять минут после того, как я покинула главный корпус, не подняло настроения, и вместо прогулки я попросила ректора телепортировать меня к общежитию. Накапала себе успокоительных капель, для верности увеличив дозу, и завалилась в постель.

Снились мне, вопреки опасениям, не кошмары. Снилась мне процветающая фирма портальных грузоперевозок «Райхон и Грин».

По деревянному настилу отправной площадки бродил, утопив руки в широких карманах робы, Оливер Райхон, качал обритой наголо головой и ругал заказчиков, проплативших доставку негабаритного груза.

В углу площадки сидел на стуле обряженный в серую хламиду Эдвард Грин. Курил трубку, задумчиво чесал длинную седую бороду, сверлил взглядом тот самый негабаритный груз – накрытое брезентом бесформенное нечто – и шептал удрученно: «Ты не пройдешь».

Белинда в коротеньком платьице и с огромным бантом на голове прыгала вокруг Грина, ловила пускаемые им колечки дыма и пыталась надеть себе на палец.

Под брезентом что-то шевелилось. Где-то, не умолкая, звонил телефон. А вокруг площадки клубился густой сизый туман.

«Вы должны это записать», – строго велела мне, появившись из тумана, мисс Милс.

«Ага. А как же! – сказала ей я. – А вдруг оно сбудется?»

«Ну и пусть сбывается, – разрешил туман голосом Крейга. – Что плохого? Все живы, все здоровы, все счастливы»…

Поутру я долго еще подхихикивала, вспоминая то бритоголового ректора, то бородатого доктора. Когда после обхода Грин зашел к леди Райс, сдержаться было особенно трудно.

– С вами все в порядке, Бет? – поинтересовался он, спровадив наставницу из кабинета за какими-то выписками.

– Угу, – промычала я, стараясь задавить неуместную улыбку.

– А со мной? – целитель поглядел на свое отражение в темном стекле, закрывавшем полочки с готовыми снадобьями. – Вы так смотрите, словно у меня рога выросли.

– Борода. В смысле, думаю, пошла бы вам борода.

Грин пристальнее всмотрелся в стекло.

– Вряд ли, – проговорил с сомнением. – Но можно попробовать.

– А трубка? – задалась я новым вопросом. – Вы ведь не курите? А курили когда-нибудь?

– Давно. Курил около десяти лет. Там, где я жил до академии, это считалось своеобразным признаком взрослости. Тут были уже иные мерила, но бросить удалось только к пятому курсу.

– Ясно, – кивнула я.

Пятикурсникам обычно от двадцати одного до двадцати трех, смотря в каком возрасте их приняли в академию. Минус десять лет… Где это так взрослость демонстрируют?

– Миллардский воспитательный дом, – удовлетворил мое любопытство доктор.

– Ясно, – повторила я. Поняла, что он ждет какой-то реакции, и пожала плечами: – Рога у вас по-прежнему не выросли.