Осторожно: злая инквизиция! (СИ)

— Понимаете, мама — очень несчастный человек, очень! — Анна согласилась уделить нам буквально десять минут, «Потому что у меня работа!», и теперь нервно мяла в пальцах носовой платок. — У нее была тяжелая жизнь, она растила меня одна, денег постоянно не хватало, она надрывалась…

— Мы поняли. Она святая.

— Ксения, — Макс сказал это вроде спокойно, но я вникла в непроизнесенную угрозу и заткнулась.

— Извините, Аня. Можно вас так называть? — и после слабого кивка Макс продолжил: — Вы не могли бы рассказать нам про Дмитрия Миргуна?

— Я и рассказываю! Дима — просто больной человек, а мама — у нее непростой характер, и они поссорились, а потом Диму увезли в Рахмановку — это так наша психбольница называется, она за городом, на хуторе Рахмановском. Потом был суд, но Диму оправдали и признали невменяемым, и обязали пройти курс лечения, вот и все, я больше ничего не знаю!

Мне хотелось схватить ее за плечи, трясти и орать: «Очнись! Очнись, это ты — жертва нападения сорвавшегося с резьбы психически неуравновешенного парня, это ты, ты пострадавшая сторона!».

Макс был прав, что запретил мне раскрывать рот.

Это идиотское расследование меня доконает: слишком много ненужных эмоций оно принесло в мою размеренную, приятно-прохладную жизнь.

Нет, надо скорее все это заканчивать и возвращаться к привычному ритму, в котором есть место мне, магазину и умеренно-злобным добрым делам.

— Аня. Расскажите нам про нападение, — мягко попросил Соколов. — Ведь Дмитрий Миргун изначально напал на вас?

Господи, откуда у него такое терпение?

— Да, но… но я же не пострадала, — удивилась Петренко-младшая. — Со мной все было в порядке, при чем тут я?

— И все же. Расскажите нам. Это может быть важно.

Боже, благослови инквизицию.

Мысль для ведьмы крамольная, но на его месте я бы уже разнесла тут все пополам и вдребезги, засыпала солью и забыла, как не было.

Анна сосредоточилась, возвращаясь в памяти к тому дню.

— Да вы знаете, я уже и не помню, если честно, с чего вдруг. Он тогда нервный был несколько дней, с ним такое бывало, но проходило всегда потом. Мы в такие периоды ссорились часто, потому что он заводился из-за ерунды. Вот и в тот раз — поссорились, и вот в один момент все было как всегда, обычная ссора, и вдруг — раз, и он уже схватил топор и наседает, и глаза у него страшные…

— Аня, а вы можете выделить момент, который стал спусковым курком? Что-то, что его спровоцировало?

— Нет, я не знаю, — грустно покачала головой она. — Меня об этом спрашивали еще тогда. Когда все случилось. И следователь, и врачи, которые потом Диму лечили. Я не нападала на него, не махала руками, не делала никаких резких движений, которые могли бы… активировать. Я на него кричала — но такое и раньше случалось, и он тоже на меня кричал, и никогда ничего такого…

— Понятно, — вздохнул Макс. — Большое спасибо. Вы нам очень помогли.

— И по поводу Елены Сергеевны, — встряла, не выдержав, я. — Найдите хорошего психотерапевта, Аня!

— Для мамы?

— Для себя!

— Добрый день, Светлана Юрьевна.

Последний визит у нас на сегодня был к семейству Больц.

Светлана Больц меня опознала моментально, не только как сестру-ведьму, но и как конкретную личность, и посматривала с опаской.

К Максу отнеслась куда спокойней. Равнодушнее, я бы сказала.

А меня — побаивалась. То ли бабушкина слава для нее все еще гремела громко, то ли у меня нервная система искрила уже ощутимо даже на расстоянии, но когда Макс увел мать семейства на кухню, подальше от любопытных детских ушей, я за ними не пошла.

Квартира у матери с тремя детьми была крохотная — однокомнатная. На стенах много семейных фотографий — и везде они счастливые, улыбающиеся. Вот только снимки все старые — на всех присутствует отец семейства. Ради интереса поискала что-то более-менее свежее — не нашла.

Дети Больц оказались дома. Двое младших, мальчик и девочка, сидели на диване, с любопытством тараща на незнакомую тетю огромные глаза, а старшая, худая, вся какая-то полупрозрачная, сидела за столом, уткнувшись в компьютер.

Досье, которое Максу собрали на Светлану Больц в Ордене, я пролистала в машине и из него знала, что женщина работает на трех работах. Но после визита в больницу какого-нибудь достатка я уже не ждала.

Но и такого не ожидала. Ну не голодают же они?

— Ты Дина? Привет.

Я подсела к старшей. Она дернула худым плечом, но я это проигнорировала.

Одного вскользь брошенного взгляда хватило, чтобы определить: передо мной инициированная ведьма, не из самых сильных, но и не пшик — честная тройка.

Замершая спина, прут позвоночника. Напряжение во всей позе, тронь — зазвенит.

— А я — Ксения Егоровна, — сообщила я, игнорируя то безмолвное «Проваливай!», о котором кричал ее язык тела.

«Как по недрам каменным вода течет,

Точит-точит вода себе путь в земле…»

— Дин, ты у папы часто бываешь?

Худые лопатки вздрагнули, словно я вогнала между них стрелу. Болезненное, надломленное ощущение.

— Как получается. Я работаю!

— Что доктора вам говорят? Что ты сама об этом думаешь?