Остраконы

А потом мы всегда приезжали с Московского вокзала и, значит, ёжась, выходили на Невский и шли вниз. Вот это происходило зимой, летом. Слева на улице Марата жил Боря Гребенщиков ещё тогда. В общем, всё как-то было рядом, и вот эта перспектива Невского от Московской площади – она для меня какая-то очень дорогая. Не было растяжек с рекламой, и всё было такое немытое, древнего такого римского цвета, очень пыльное. И что-то в этом было декадентское, достоевское и очень трогательное. Я это помню.

Слушатель: С годами ваше ощущение красоты и ваше чувство красоты усилилось или притупилось?

А. МАКАРЕВИЧ: Я не знаю, каким прибором это мерить. Наверное, чем ты больше знаешь и больше видел, тем ты спокойней. Потому что когда тебя первый раз что-то поражает, это вообще не с чем сравнить. И для тебя это абсолютно. Когда ты второй раз с этим сталкиваешься, ты это сравниваешь со своим первым впечатлением. А когда это происходит в 500-й раз, у тебя уже огромная поляна для сравнений. Но это не значит, что нет больше вещей, которые не могут тебя потрясти. Это всегда неожиданно, и вот в этом-то сила искусства и есть – там, где ты меньше всего это ожидаешь.

Слушатель: Я – студент Архитектурного университета, я архитектор будущий. Как вы относитесь к сегодняшним архитекторам, дизайнерам? Для вас это красота, то, чем они занимаются?

А. МАКАРЕВИЧ: Я очень люблю архитектуру вообще и архитекторов. Это замечательные люди. Я думаю, что, вот если бы мне сейчас там было 19 лет и я бы заканчивал Архитектурный институт, я бы, наверное, из профессии не ушёл, потому что сегодня гораздо больше возможностей. Когда учились мы, был ужасный контраст между тем, что нам рассказывали, и тем, что люди делали. У нас была потрясающая библиотека, где были все современные архитектурные журналы мира. И нам говорили: «Идите, смотрите, срисовывайте, читайте, возьмите кальку и копируйте». А потом ты заканчивал институт с очень смелым каким-то проектом, попадал в строительную контору типа Моспроекта и тебе говорили: «Значит, вот так, есть шаг колонн 6 на 6, 9 на 9 и 12 на 12. И вперёд».

Я работал в институте «Гипротеатр» семь лет. Это, в общем, было престижное место – они проектировали театры, клубы. Я туда пришёл, они проектировали драмтеатр в Новгороде. Я там поработал семь лет и ушёл, а они ещё проектировали драмтеатр в Новгороде. То есть работа над театром продолжалась лет пятнадцать. Это чудовищно.

Я вообще нетерпеливый человек, я считаю, что жизнь слишком коротка, чтобы вот так вот над чем-то засиживаться.

Сейчас всё по-другому. Сейчас огромное количество материалов, технических возможностей, заказчиков, кстати говоря. Так что сегодня быть архитектором интересно.

Слушатель: А что-то из современного, может быть? Что-то из… Ну, памятниками не назовешь, но, тем не менее, из произведений современной архитектуры вас впечатлило за последнее время, я имею в виду в России? Ну, может быть, за её пределами?

А. МАКАРЕВИЧ: Было построено несколько красивых спортивных сооружений в Казани, но это вещи специфические достаточно. Сочинская вот эта штука огромная, где происходило открытие, она производит впечатление, когда не на фотографии. Я был на открытии живьём. Это мощнейшая такая вещь, очень лихо нарисованная и очень технологичная.

Но вообще, обезличивается архитектура современная, наверное, за счёт глобализации. Меня совершенно потряс Шанхай, потому что это какой-то XXII век. Это такие гигантские здания, их такое количество. И непонятно, как это сделано. Но их проектируют американские и европейские архитекторы, строят их китайцы.

Манхэттен на глазах из суперсовременного архитектурного сооружения превратился в ретропамятник, потому что всем этим небоскрёбам уже 50, 60, 70 лет. И они такие трогательные, ретрушные.

А рядом строят новые небоскрёбы. Они красивые, но они уже никакие. Вот у них запаха не останется этого, который есть у тех, у старых. Они унифицированные.

Слушатель: Скажите, пожалуйста, мне очень близко то, что вы говорили о красоте, о современном искусстве, о мафиях, которые существуют в галерее, в совете галерейщиков. Мне сразу вспомнился Бродский, который говорил, что банды современных архитекторов опустошают старинные города успешнее, чем люфтваффе, да?

Но не кажется ли вам, нет ли у вас тревоги насчёт того, что современное искусство, которое, согласитесь, достаточно агрессивно распространяет себя вокруг, что оно в конце концов заполонит всё и убьёт в человечестве вообще всякое воспоминание о той красоте, о которой вы говорили?

А. МАКАРЕВИЧ: Оно не заполонит по той причине, что продолжает оставаться элитарным. Чтобы быть дорогим, надо быть элитарным. То есть всё-таки эти огромные деньги и эти имена крутятся в довольно тонком слое коллекционеров, музеев и галеристов.