ОстротА. Записки русского бойца из ада

Знаете анекдот про индейца с прозвищем «Зоркий глаз», которого посадили в тюрьму, а он на третий день понял, что в камере нет одной из стен? Так вот, попав внутрь, я сразу понял, что в нашем вчерашнем укрытии, где я сидел в кресле с автоматом, где один из морпехов рассказывал мне про таящихся в заколоченных окнах снайперов, нет стен.

Дом стоял к высоткам Угледара углом, и именно тех двух стен, которые должны были прикрывать нас от наблюдения противника, не было. Второй этаж над нами держался на той стене с окном, через которую мы залезли, еще на одной, что тоже выходила нам в тыл, и на нескольких внутренних перегородках, которые хоть как-то могли укрыть толпу из десяти человек от прямой видимости противника.

— Господа, с той стороны уже Угледар. Нас с него видно, поэтому держитесь подальше от проломов. Мы вчера в этом доме прятались, у него еще стены были. Сейчас, видимо, танк поработал.

Гребаный танк, что РЭБ сначала угробил, что теперь это укрытие. С другой стороны, нужно признать, что сажать нас в разваленный дом — это уже подстава со стороны коллег. При чем тут танк? Хохлы делают все, чтобы нас убить, такова их задача, таков их замысел. Идут они к этой цели достаточно упорно и в верном направлении. Посадить же союзников в дом, где их можно обнаружить за секунды (если мы еще не были обнаружены, что во время марша, что во время сидения в разбитой постройке), — это причинить вред уже своим, что вызывает куда больше негодования. Сейчас из-за одного из домов выглянет дульный срез орудия крупного калибра, и мы не успеем даже возмутиться произошедшим — просто целая группа бойцов погибнет за считаные секунды.

Я поднялся со своего места, где прятался от обзора со стороны Угледара за остатками межкомнатной перегородки, и быстро окинул взглядом сидящих вокруг бойцов.

— Нас срисовать тут могут в любой момент. Любой дрон, да даже тепловизор с Угледара засечет — и конец всем. Нужно подниматься и переходить в соседний дом, там нас хотя бы не видно будет.

Особых возражений не было. Крепкие мужики, по возрасту иногда превосходившие меня в два раза, поднялись и с явной неохотой, но все-таки полезли обратно через окно, подбирая свои вещи и переходя через дорогу к другому, целому и просторному двухэтажному дому.

Только вот нас там не были рады видеть. Мы знали, что в этом поместье уже скрылась наша вторая группа, еще человек на десять, но там были не только они. Когда мы заходили, на дороге у меня встал один из морпехов. В темноте я не мог различить его лица, но оратор обладал явным восточным акцентом.

— У нас тут и так людей очень много, и погреба нет, — грустно оповестил он, когда легионеры начали по очереди проходить в дом.

— Второй этаж свободен?

— Второй свободен…

— Парни, часть на второй этаж! Держитесь подальше от окон!

— Сейчас они «носатого» (на сленге — танк) заведут, и тогда совсем будет плохо, — очень меланхолично заметил боец, который был совершенно не рад прибавлению. Оно и можно понять — чем больше людей, тем более желанная цель перед украинцами, тем больше шансов на то, что заметят. Но что мне оставалось делать? Оставаться без укрытия в виде стен было решительно нельзя, поэтому действовать приходится так, как приходится. Только бы нас не заметили в тот момент, когда мы переходили, — тогда все отлично, и я могу немного успокоиться.

Но было не отлично. Где-то в воздухе задребезжали пропеллеры коптера, который на всех парах несся к нам. Мы были замечены, а это значит — подвергались смертельной опасности, пока этот кусок пластика кружит над нами. Теперь моя верная спутница может полакомиться не только мной, но и вообще всеми, кто был спрятан в постройке. Если с него сейчас по нам начнут корректировать минометы или, еще хуже, танк, то эта ночь даже в этом крепком и не обрушенном доме может стать для нас последней.

Итак, в доме сейчас порядка двадцати человек, а то и больше. Противник знает, где мы находимся. Противник в любой момент может открыть огонь. Единственный выход, который сейчас у меня есть, — это попробовать лишить украинцев, висящих над нами в воздухе, глаз, чтобы повысить шансы на выживание. Уже не только мои шансы — сейчас уже ставки слишком высоки. Свои шансы мне, напротив, придется существенно снизить. Надо запустить пушку и выйти из укрытия, оказавшись один на один с дроном, который может причинить неприятностей куда больше, чем вооруженный противник, а также с осколками от падающих мин и прочим, от чего меня могли бы защитить толстые кирпичные стены. Я был намерен устроить дуэль в стиле Дикого Запада с половиной Угледара.

— Ты же мой хороший, — раздался над ухом голос, от которого по коже пробегали мурашки. ОстротА была явно довольна тем, что я лезу на рожон, и собиралась развлечься.

Дыхание участилось, руки крепче взяли выполненный в виде автомата кусок пластика, и я шагнул на крыльцо. Где этот маленький смертоносный ублюдок? Что-то гудело над головой, в темноте, но точно определить направление было сложно. Значит, тут не нужно быть особо точным.