Остров

– Нет, я не скажу ей. Но почему она врет мне, Зок?

Слуга на секунду задумался, прежде чем ответить, а когда заговорил, взгляд его был направлен в землю, чтобы не встретиться с глазами ребенка, пристально наблюдающим за ним.

– Ты уже большая, можно тебе рассказать, но сначала поклянись мне, что не скажешь ни матери, ни сестрам.

– Обещаю.

– Хорошо же. Твой отец – достойнейший человек, он очень богат. Но твоя мать и твои сестры задумали убить его, чтобы завладеть богатством. Лэрд узнал об этом, но чтобы не убивать их мечом, он решил сослать их на остров Альвер, чтобы они жили тут в своей злобе до конца жизни, не принося никому вреда. И мне было велено перевезти вас всех на этот остров.

– Но я не желала зла отцу! – с возмущением воскликнула Идис.

– Конечно же нет, и мне думается, что ему хотелось, чтобы ты осталась. Я должен был хитростью заманить тебя обратно в лодку, но твоя мать отрезала трос. Вот так мы и оказались все здесь – ты – вместе с заговорщиками в ссылке, я – их раб, вынужденный во всем им подчиняться.

– Но почему мой отец не приплывет за нами, не спасет нас с тобой? – спросила Идис, задумчиво прищурившись.

Опять Зок подумал, прежде чем ответить.

– Английская армия уже вошла в Шотландию. Они разбили силы нашего принца в Каллодене, и они захватят все замки в стране. Я могу только предположить, что и замок Альвер стал добычей англичан, а твой отец – их пленником.

– О-о! – Зок подумал, что девочка может заплакать, она уронила голову в ладони, но когда подняла ее, глаза Идис были сухие, в них горели отблески гнева, который жег ее изнутри. – Тогда моя мать, Мэри, Элизабет и Маргарет должны поплатиться за свое предательство! – воскликнула она.

– Так и будет, – глаза Зока заблестели, он понизил голос до шепота. – Но если они заподозрят, что ты и я знаем, нам не на что надеяться. Понимаешь?

Она кивнула, побледнев. Внезапно Идис очень испугалась.

– Я обещаю, что не скажу, но что нам делать, Зок?

– Мы должны выждать время, – он взял свой инструмент и стал рыть землю в поисках клубней. – Я хочу, чтобы ты повнимательнее слушала, о чем они говорят, а потом, когда мы будем одни, сообщала бы мне.

– Я это сделаю. Но мать запретила мне проводить с тобой столько много времени.

– Тогда ты должна подчиниться ей. Хотя бы на некоторое время. Но при удобном случае мы сможем поговорить. Будь терпеливой, дитя, и наступит день, когда мы вдвоем спасемся, оставив их гнить здесь. Разве тебе не приятно думать, что эти злобные женщины, которые хотели убить твоего благородного отца, голодают на острове, потому что некому обеспечить их пищей?

– Я буду хохотать без конца, – она издала возглас, одновременно злобный и радостный.

– Так и будет, уверяю тебя, – он осмотрелся, как будто опасаясь, что кто-то подслушивает, и снова зашептал. – Твой отец был дружен с богом, дитя!

– С Богом?

– Нет, не с тем ненастоящим, которому заставляет тебя молиться мать. Ты не можешь понять, ты слишком мала, но этот бог – он могущественнее, он живет во тьме, и когда ты говоришь с ним, он слушает тебя. Вот, смотри, – он протянул свою костлявую руку и повернул наоборот распятье, висевшее на цепочке на шее у Идис. – Постарайся говорить с ним втайне, и когда ты будешь это делать, держи крест перевернутым, вот так!

Солнечный свет заблестел на перевернутом кресте, слепя ей глаза, и на секунду она ослепла. У нее вдруг закружилась голова, и она упала бы, если бы лодочник не удержал ее.

– О-о-о-о! – простонала тихо Идис.

– Не бойся, – засмеялся он, гладя ее мягкие, бесцветные волосы. – Я думаю, это значит, что он уже услышал тебя, это хорошо. Как я уже сказал, он очень могущественный, он сильнее Бога, которому тебя заставляют поклоняться. Говори с ним, когда тебе захочется, проси его помочь тебе и бедняге Зоку, его слуге, который был и верным слугой твоему отцу. Он послушает ребенка и, может быть, поможет нам с тобой.

Она кивнула, ошеломленная.

Зок смотрел, как она бежала вниз по травянистому склону, и ее невинная нагота напомнила ему наготу других женщин. Его дыхание участилось, разгорелись последние тлеющие угольки вожделения в его изуродованном теле. Он вспомнил прошлую ночь, многие ночи до нее, когда он лежал у щели своей вонючей спальни и подглядывал, как леди Альвер и ее дочери раздевались перед огнем очага. И как их гибкие, красивые тела возбуждали его точно так же, как девки в молодости. И он горячо молил того бога, чьим символом было перевернутое распятье, чтобы он смог заиметь над ними абсолютную власть, власть и силу делать с ними все, чего жаждало его слабое тело.

10