Остров

Конни тоже не помогала, но вела себя странно: застыв в оцепенении, она наблюдала за происходящим каким-то отрешенным взглядом, изредка потирая ладонями плечи, словно ей было зябко. Не думаю, чтобы она так уж сокрушалась о смерти Кита. Просто перепугалась до смерти.

Кита опустили в образовавшуюся ь камнях ложбинку.

Затем Билли произнесла:

— Кто-то должен что-нибудь сказать.

— Преклоним головы, — промолвил Эндрю. Мы так и сделали. Тогда он тихим и ровным голосом прочитал «Отче наш». На память, чем я был немало удивлен. Никогда бы не заподозрил в нем религиозного человека.

Пока все стояли, понурив голову, я затянул «Парень по имени Дэнни». Бог знает, что на меня нашло. Я не из тех, кто охотно распевает на людях, хотя у меня довольно приятный тенор. К тому же это было просто глупо. Его даже не звали Дэнни.

Но он мне нравился, и мне было так жаль Кимберли…

Когда я пел «Парень по имени Дэнни», эти слезы надо было видеть. Плакали все.

Даже Кимберли всплакнула. Я допел песню, и она подошла ко мне с блестящими от слез глазами. Обхватив руками, прижала меня к себе.

Не теряю надежды, что она повторит это когда-нибудь, но при более благоприятных обстоятельствах.

Как бы не так!

Она была слишком взволнована, чтобы понимать, что делает.

Во всяком случае, я не жалею, что на меня нашло и я спел эту песню. Иначе Кимберли никогда бы меня не обняла.

Под конец погребальной церемонии она попросила всех оставить ее одну.

— Я сама со всем справлюсь, — сказала она, и мы покинули ее.

Когда мы отошли на приличное расстояние от того места, где возилась с камнями Кимберли, Эндрю подозвал нас.

— Отныне никто не должен ни на минуту оставаться один, — сказал он. — То, что произошло с Китом, не было несчастным случаем. Это было убийство.

Тельма пронзительно взвизгнула. Смутившись, она прикрыла рот рукой.

Конни задрожала.

Озабоченно нахмурившись, Билли положила руку ей на плечо.

— Успокойся, дорогая, — произнесла она.

— Мы думаем, это случилось там, в джунглях, где он был найден, — продолжал Эндрю. — Кто-то ударил его по голове и затем повесил. Мы так себе это представляем. — Он посмотрел на меня.

— Вероятно, это сделал один человек, — вставил я. — Я имею в виду то, как подло это было сделано.

— Кто-то достаточно сильный, чтобы так высоко поднять тело Кита на дерево, — добавил Эндрю.

— И что нам теперь делать? — спросила Билли.

— Я пока не могу ответить на этот вопрос. Нужно время, чтобы все хорошенько обдумать. Давайте обсудим это позднее. Пока что, полагаю, нам ничто не угрожает, если мы будем держаться вместе. Не думаю, чтобы убийца рискнул напасть на кого-либо из нас здесь на пляже среди белого дня.

— А как быть… когда понадобится облегчиться? — поинтересовалась Билли. — Ты хочешь, чтобы мы делали это прямо здесь, на песке?

— Только без меня. Ага? — вступила в разговор Конни.

— Мы что-нибудь придумаем, — промолвил Эндрю. — А до этого можно ходить туда же, куда и раньше. Но только с сопровождением. Будете говорить мне, и я пойду с вами.

— Как мило! — фыркнула Конни.

— Я менял тебе подгузники, крошка. Но не волнуйся, я не буду подсматривать.

— Все равно неприятно, — скривилась Конни. Неожиданно Эндрю потерял терпение.

— И суток не прошло, а жизни двоих твоих сестер исковерканы. Где-то поблизости шатается выродок, который, вероятно, попытается убить еще кого-нибудь из нас при первой же возможности. А ты смеешь еще строить из себя взрослую? Мы понимаем неудобства, которые тебе придется испытать, но…

— Идите вы все к черту! — огрызнулась она, и со слезами на глазах развернулась и побежала к воде.

Тельма, между прочим, уже стояла на коленях и рыдала, закрыв лицо руками. Начало этой сцены совпало с замечанием Эндрю об исковерканных жизнях двух сестер.

Нахмурив брови, Билли неодобрительно покачала головой.

— Это совсем лишнее, разве ты не понимаешь? — И, не дожидаясь ответа, решительно зашагала в сторону Конни.

Таким образом только я остался стоять рядом с Эндрю. Казалось, если бы не его темные очки, он испепелил бы меня взглядом.

— Я же ничего не говорил, — поспешил оправдаться я.

— Не паясничай, — процедил сквозь зубы Эндрю и тоже двинулся прочь.

Покинутый всеми, я прихватил ранец и побрел к своей башне. (Между прочим, нарушая новые правила, запрещавшие одиночные хождения. Но никто меня за это не отругал.) Предстояло наверстать большое отставание в дневнике, и поэтому я решил выбрать новое место, откуда был бы виден наш пляж.

Когда я прибыл туда, Кимберли все еще трудилась на другом конце бухты. Она носила камни и бережно укрывала ими своего мужа. Закончив с этим, она принялась за крест. (Внося записи в журнал, я постоянно за ней наблюдаю. Остальные тоже на пляже, но не делают ничего достойного упоминания.)

Теперь Кимберли сидит на пляже. На ней все еще яркая гавайская рубаха Кита. Обхватив подогнутые колени руками, она смотрит в морскую даль. Легкий ветерок треплет ей волосы и слегка отдувает рубашку.

Она такая прекрасная и одинокая.

Как бы мне хотелось придумать что-нибудь, от чего ей стало бы легче!