Остров

— Это и моя любимая, — сказал Гил чуточку слишком громко, с вызовом. — Это группа «Блёр», «Песня два».

Мы все радостно вскинули кулаки, словно пришли в забеге первыми.

— Гениально! — сказал я и записал цифру 2. — А у тебя любимая, Гил?

— Та же самая, — намного тише ответил он.

— А? — Я поднял голову, ручка так и повисла в воздухе. В сумраке трудно было разглядеть выражение лица Гила.

— Мне то же, что ему, пожалуйста, — сказал Гил, словно делая заказ в ресторане. — Это мое любимое.

Больше я не переспрашивал — не хотел ставить Гила в неловкое положение. Сообразил, что ему одному я так и не задал вопрос о дисках необитаемого острова. А выходит, и не стоило задавать этот вопрос: он решил любить то, что нравится Себу. Я не собирался смеяться над преданностью Гила.

— Отлично, это ускоряет дело, — сказал я и записал вторую двойку прежде, чем кто-то успел высказать сомнение. — Итак: восемь, пять, два, два. Ральф?

— «Трактор». «Как ты это называешь?». «Я тя люблю»[26]. «Слежу за базаром»[27]. «Риддим уличного бойца». «Даппи». «Миссия». «Человеку все равно».

— Опять без чисел, — вздохнула Миранда.

— Постой, — сказал Ральф. — Обязательно только одна цифра?

— В смысле?

— Может ли это быть двузначное число?

Я оглянулся на Флору. Мы оба пожали плечами.

— «Трактор» — это рэпер Негодяй Тридцать Два.

— Сойдет, — сказал я. — Кто следующий?

— Может, ты? — предложила Флора.

К той минуте я совершенно точно определился со своими «дисками». Я проживал их, хотя и не отдавал себе в том отчета, каждый день пребывания на острове. И среди них имелся явный претендент на победу, наиболее близкая нашей ситуации песня. Ведь все мы, как ни крути, из Осни.

— Коронационная песня. Первый звук, который я издал на острове.

Себ коротко рассмеялся — без злобы.

— Не подумал бы, что ты — фанат коронационной песни, — сказал он.

Ближе этого к признанию, что жизнь в Осни для меня была не сахар, Себ еще не подступался.

— Я и раньше любил эту мелодию, — сказал я. — И продолжаю ее любить, несмотря на эти слова, а не из-за них.

Обернувшись к Джун, я добавил:

— Это «Ода к радости» из Девятой симфонии Бетховена, только я не знаю ее собственный номер.

— Значит, берем девятку.

Я записал цифру 9.

— И наконец… Флора, ты тогда выкрикнула мне их все подряд. — Теперь я мог даже с улыбкой вспомнить ту ночь. — Повтори, пожалуйста, медленно и раздельно.

Она принялась отсчитывать мелодии по пальцам:

— «Твоя песня». «За морем». «Рождена, чтобы летать». «Купание в темноте». «Оставь это на черный день». «Белый Кролик». И еще Вивальди, — она тоже оглянулась на Джун, — называется Nulla in Mundo Pax Sincera.

— Это семь.

— Да. — Она посмотрела на восьмой, еще не загнутый палец. — Есть еще одна, я ее не назвала тогда, когда на тебя наорала. Подумала, на фига, ты только обрадуешься и решишь, что меня разгадал. — Смущенно улыбнувшись, она закончила: — «Туз пик» группы «Моторхэд».

— Хм… — Я перечитал список. — Ни одной цифры.

Она покачала головой:

— Ни одной.

— А в этом латинском названии нет чисел? У Вивальди?

— Нет. Это переводится: «В мире нет покоя без горечи».

«Как и в нашей жизни на острове», — подумал я.

— Чистая правда. А как насчет групп? Нет номеров?

— Элтон Джон. Бобби Дарин. Сара Эванс. «Ар-И-Эм». «Моторхэд». «Джейхоукс». «Джеффесон Айрплэн». Вивальди.

— Черт!

Мы все притихли, утратив надежду.

Все, кроме Себа.

— Шутишь, что ли? — заговорил он. — Оно же у тебя прямо перед носом.

— Где?

— Вот.

Он пересек наш священный круг, схватил Флору за руку и повернул запястьем вверх.

Да, вот оно. Даже в сумерках мы видели ясно то число, которое Флора, безусловно, считала своим, даже вытатуировала его на своей коже.

Туз пик.

Единица.

Я чуть не расцеловал Себа.

— Себ, ты гений! — совершенно искренне сказал я ему, и Себ улыбнулся — очень приятной, смущенной улыбкой: сразу видно, такой комплимент ему никогда не делали.

— Отлично, все готово. — Я дописал к ряду чисел единицу. — Осталось их ввести.

— Погоди, — сказала Флора. — В какой последовательности?

Сбила меня на лету.

— Ты говорил, для четырехзначного кода существует десять тысяч комбинаций. А у нас семь чисел — это во много раз больше наборов.

— Ты права, — сказал я.

— Нет, — тихо возразил нам обоим Гил. — Только два. Существует два способа расставить нас друг за другом. Один определялся старым вождем, другой — нашим новым вождем. В Осни мистер Ллевеллин распределял нас по результатам Забега. А на острове иерархию определял Линкольн. Старый остров Осни, новый остров Линкольна. Старый мир или новый?

Я никак не мог принять решение единолично.

— Что скажете, ребята?

— Сейчас мы на острове, — первым откликнулся Ральф. — Новый порядок.

— Новый, — пожала плечами Джун.

Миранда кивнула:

— Новый.

— Себ?

Он тоже коротко кивнул.

— Гил?

— Я как он.

Настал момент истины. Если люк и теперь не откроется, мы останемся ни с чем. Ни огня, ни еды, исчезнут и последние крохи моего авторитета. Очки и струну-леску я отдал. Только что обретенное товарищество рухнет, сотрясенное неудачей, начнется раздор между партиями и фракциями.