Остров

Сначала ему это очень импонировало: он и сам не любил никого лишними проблемами грузить. Но в последнее время стало немного задевать – неужели ей настолько неинтересно с ним поделиться? Женщины любят о себе, о жизни рассказывать – плакаться или хвастаться, смотря по обстоятельствам – это он точно знал. Что же там такое, что ей даже вспоминать об этом больно? Конечно, авария здесь не последнюю роль сыграла – тут и мужик бы сломался, а уж для женщины внешность на первом месте стоит, он, как художник, понимал это, может, лучше других. Постепенно – тут вопрос, там ответ – Юля рассказала ему свою жизнь, и отношения их изменились: он стал ее больше жалеть, а она доверчивее стала, ласковей. Поэтому он не удивился, когда в один прекрасный день, вернее, утро, в голову пришла простая и ясная мысль. И чем больше мысль эту додумывал, тем все больше и больше казалось, что это отличный выход из ситуации.

– Юля! – позвал Гореславский, услышав, что она проснулась.

– Да? – откликнулась та звонким голосом.

– Солнце встало, завтракать пора и за работу.

Юля вышла к столу, как всегда, уже одетая, причесанная. Не то что современные девицы – до обеда в неглиже по дому бродят, от скуки не зная, чем себя занять. У Георгия Арнольдовича две внучки имелись подросткового возраста – тут он ухмыльнулся, представив реакцию их матери на дедушкины похождения – так девицы сии вот так по дому обычно день-деньской и хаживали – в халатах, пеньюарах, то бишь, нечесаные, неумытые. Тут он опять ухмыльнулся, кажется, он и правда стал брюзгой – «а вот в наше время…»

Его тоже в свое время ругали за все: за внешний вид, за образ жизни. Ему было двенадцать, когда отца из Липецка в Москву перевели на машиностроительный завод главным инженером. Мать в столичной жизни адаптировалась быстро. В Липецке она в местном драмтеатре играла: так, ничего особенного, пара проходных ролей. А в Москве вдруг в одночасье главную роль получила, потом вторую, третью. Талантливой актрисой слыла в свое время. Эффектная была женщина: и одеваться любила красиво, и отдыхать. Жоре аскетизм также был чужд, потому, наверное, и не вышло из него истинного строителя коммунизма, но и вразрез с системой он тоже не пошел, так что во все времена, при любых правителях умудрялся на плаву оставаться, да и сейчас не бедствует.

А может, зря он ворчит? У каждого поколения свои удовольствия, свои приоритеты. Главное – когда юношеский возраст минует, чтобы во взрослую жизнь вышли подготовленными, а не маменькиными, папенькиными дочками-сыночками. Да только как же они выйдут, если девкам до сих пор завтрак в постель подают, и домработница, етить их через коромысло, всю черную работу делает… так-то! А кто виноват? Достаток, и даже не достаток, а избыток денег.

После истории с Ольгой Гореславский не спешил себя узами брака связывать, да и с девушками осторожней стал. Потому и женился впервые, когда уже тридцать стукнуло, и слыл он молодым перспективным художником. Женился удачно. Он усмехнулся, вспомнив Бендера с его обвинениями в конъюнктуре. Да, вот такой он. Тесть занимал немалую должность в министерстве Культуры. В приданое дочери дал квартиру и новую Волгу. Но Гореславский себя должником не считал. Как перестройка началась, тестя быстро на пенсию спровадили, а вскоре и всех привилегий лишили. И теперь вся женина родня на шее у Гореславского повисла. Слава богу, он тогда уже имя сделал и с новой властью быстро общий язык нашел. Жена в девяностые погибла в автокатастрофе. Глупо так. И пошла потом у Жоры Славского жизнь разгульная, тусовочная. Сорок с небольшим ему тогда было. Самый возраст для мужчины – женщины, вино, кино и домино. Теперь вот расплачиваться приходится. Гореславский потер грудину с левой стороны.

Сын Славка в свои тридцать пять находился на пике творческих возможностей и считался модным архитектором. Заказчиков у него пруд пруди, а отчего? Фамилия звучная, папа – лауреат и так далее… Ну и в свое время замолвил он, конечно, за сынка слово кому надо. Но и сын, к слову сказать, не лодырь какой, на папиной репутации себе славу делающий, а честный трудяга. А вот дочки у него… а все почему? А хрен его знает! Поколение такое – не желают работать, хоть ты тресни! Или он просто старик уже и, действительно, брюзжит от отчаяния, что молодость прошла, жизнь кончена почти…

– Земную жизнь, пройдя до половины, я оказался в сумрачном лесу, – пробормотал Гореславский и усмехнулся, увидев Юлин вопросительный взгляд. – Не помнишь? Ну да, откуда тебе знать… – добродушно сказал он. – А это Данте «Божественная комедия».

Юля кивнула, делая в памяти зарубку «обязательно прочитать».

– Так собственно я не о том хотел тебе сказать, а о том, что я, как и Данте, пройдя до половины земную жизнь и даже большую половину, я бы сказал, и вот… В общем, так, как ты относишься к предложению выйти замуж?