Остров

– Эмиши! – фыркнул Виндзор. – И близко не подходит. Пленники какой-то извращенной версии христианской этики. Нет. Во всем мире ни больше ни меньше, как три с половиной чистых общества. Половина – это группа, живущая глубоко в лесах Озарков, которые все еще говорят на языке времен королевы Елизаветы. Причина того, что они – только половинка, состоит в том, что Англия того времени, в котором они живут, была отлично организованным обществом. Цивилизованным, если желаете. Два самых чистых общества находятся в джунглях Филиппин. Одно из них – это Тасадай, которых открыли в тысяча девятьсот семьдесят первом году, живущие в Каменом Веке. Другое было обнаружено в прошлом году – это Таотбату, пещерные люди, их первобытное общество остается неизменным с Бог знает каких времен – сотни, а может быть, и тысячи лет. Теперь, когда их открыли, оба эти общества будут уничтожены. Так всегда происходит:

– А третье? Вы сказали, три с половиной.

Виндзор некоторое время пристально смотрел на Мейнарда, затем сделал глоток джина.

– Неважно. Я опять болтаю вздор. По крайней мере, у меня была должность, пока один коллегиальный совет не завел на меня клеветническое дело.

– Чем вы сейчас занимаетесь?

– То одним, то другим. Ловлю рыбу. Сдаю лодки в аренду. Лежу под деревом и жду своего билета в неоткрытую страну. Поиск каких жемчужин журналистики заставил “Тудей” послать вас сюда?

– А я думал, барабаны рассказали вам обо всем.

– Иногда они запинаются. Горячие следы? Навидадские мотивы? Карнавал на Кайкос? Канализация в раю – сермяжная правда? – Виндзор подмигнул. – Становится поздно. Ничего. Не говорите, если не желаете. Тайны – это такой багаж, без которого я могу и обойтись.

– Едва ли это тайна, – сказал Мейнард. – Я бы не отказался от того, чтоб действительно обладать какой-то тайной, но я знаю слишком мало.

Он рассказал Виндзору о пропавших судах, о своих беседах с Флорио и Мейкписом. Ради краткости детали он опускал.

– Огорчительно то, – сказал он под конец, – что я не верю, что в этом деле существует какая-то “дымовая завеса”. Мне кажется, это просто тот случай, когда люди не знают об этом, с одной стороны, и, с другой стороны, им наплевать.

– Вы правы, – Виндзор выразительно кивнул. – Мои друзья, сделанные из черного дерева, не способны на какое-то прикрытие. У кого-нибудь из них непременно развязался бы язык. Хотя бы только ради удовольствия увидеть соперника на виселице. Уверяю вас, проблема здесь в том, что один тонет из-за браконьера, другой сам по себе, третий связался с наркотиками, так что в общем и целом цифра получается впечатляющая. Вас не очень удовлетворит такой ответ, но это правда.

– Вы говорите с такой уверенностью...

– Я в этом уверен, – сказал Виндзор. – Давно уже я перестал гоняться за каждой тенью. Теперь же, – он осушил свой стакан и съехал с табурета, – я должен удалиться в объятия Морфея. Я бы сказал “оревуар”, но утром вас здесь уже не будет. Так что я говорю “адье”.

– Спасибо за угощение.

– Для меня это только удовольствие. – Виндзор сделал было шаг, но язык его все еще не мог остановиться: – И помяни в своих молитвах весь выпитый сегодня джин! – Он хихикнул.

Мейнард засмеялся и отсалютовал ему стаканом.

Виндзор похлопал его по плечу.

– Жаль, что вы уезжаете. Мне так нравится, когда меня могут оценить.

* * *

Из глубин сна Мейнарда вывел Юстин, который тряс его за плечо и шептал:

– Где пистолет?

– У меня под подушкой. А что?

– Тот полицейский стоит за дверью.

Мейнард выбрался из кровати и открыл дверь. На пороге стоял сержант Уэскотт, по его пухлым щекам стекал пот. Над его головой кружилась мошкара.

– У меня есть для вас самолет, – сказал Уэскотт.

– Восхитительно. Когда?

– В одиннадцать часов... завтра.

– А почему не сегодня?

– Не мог никого заставить.

Мейнард стал было спорить, но понял, что это бесполезно.

– Хорошо. Но сегодня мне нужно позвонить.

– Никаких звонков. Телефон все еще сломан.

– А как вы позвонили, чтобы вызвать самолет?

– Этим утром в аэропорту побывал один парень.

– Этим утром был самолет, и вы нас не позвали?

– Парень не хотел вас брать.

– Вы имеете в виду, что его не устроила ваша цена, так?

– Эй! Кто вы такие, по вашему мнению? Я стараюсь сделать вам одолжение...

– Меня бы устроила ваша цена.

– Теперь слишком поздно. Дайте мне сто долларов.

– Зачем? Самолет будет здесь только завтра.

– Ради уверенности. Или же этот парень не вернется.

– Сержант... идите, и ради уверенности грызите свою лапу.

Уэскотт, протянув руку, взял Мейнарда за локоть.

– Мне кажется, что до прибытия самолета мне следовало бы посадить вас в тюрьму.

Мейнард взглянул вниз, на руку Уэскотта, затем вверх, в его крошечные глазки.

– Если вы не уберете свою руку, – сказал он ровно, – я вам сломаю вашу чертову шею.

Уэскотт отпустил локоть Мейнарда. Мейнард, сделав шаг назад, захлопнул дверь.

– Тебе не следовало это делать, – заметил Юстин. – Теперь самолета никогда не будет.

– Самолет будет. Разве может эта свинья отказаться от сотни долларов? – Мейнард махнул рукой и переключился на другое. – Теперь... ты слышал его, приятель. Чем бы ты хотел сегодня заняться?