Остров

— Это и есть гавайцы? Или полинезийцы? — Оглядывался на мизантропов Чукигек. — Я думал, голые, пальмовыми листьями прикрытые, так рассуждал по своей простоте. Вот бы с одной такой в лифте застрять.

Мужики-полинезийцы в летних белых и розовых пиджаках с гитарами и барабанами держались отдельно. Женщины вышли вперед, кружились на ходу в пляске. Возраст их можно было определить по толщине: чем старше, тем шире. Молодые тоже были крупными: высокими и ширококостными.

— Сколько их, — заговорил Козюльский. — Выбор! Сейчас новую, седьмую жену тебе, Демьяныч, изберем. Может мать невесты устроит?

Старик почему-то не возмущался, не возражал, смотрел вперед серьезно.

— Не слишком старая, — тоже разглядел Чукигек, — подвяленная слегка. Лет сорока.

— Ну нет, — возражал Козюльский. — Тоже с фигурой.

"Сытно живут", — Даже издали Мамонт разглядел на женских лицах, забытое за последнее время, достоинство, созданное с помощью косметики. На шеях у них, дорого, по-праздничному, одетых, висели гирлянды цветов.

— Что-то белого платья не видать, — комментировал кто-то. — Где твоя?

— Да вон, самая толстая.

Все это время полинезийки (Или филиппинки?) окружали одну, возвышавшуюся над ними на целую голову, с венком из красных цветов.

"Рекордных размеров. Метра два будет", — прикинул Мамонт.

— Вторая половина, — с сомнением, как будто впервые увидев ее, произнес Кент и почему-то вздохнул. — Увесистый довесок.

— Это даже не ягода опять, — ухмыльнулся Мамонт. — Целый фрукт.

— Ничего, красивая, — одобрил Козюльский. — Красота есть.

— Косметики, конечно, много, — оценивал Чукигек. — Но и основа тоже ничего. Все же это неравный брак…

— Это я для них неравный, — как будто начал нервничать Кент.

— Трехспальная кровать понадобится, — продолжал Мамонт.

— Ну ладно, — остановил их всех Кент. — Пошли на мою молодую глядеть. И я еще раз познакомлюсь.

С двух сторон мизантропы и их гости двигались к ресторанному навесу.

"Ну вот и породнился ты с капиталом…" — кажется, Мамонт мысленно готовил свадебное поздравление.

Идущий впереди Демьяныч неожиданно остановился.

— Вдруг откуда ни возьмись, — произнес он что-то непонятное.

Старик почему-то смотрел вверх, вертел головой. Мамонт тоже обратил внимание на какой-то непонятный механический вой. Он становился громче, кажется, приближаясь.

— Ложись, — заорал кто-то. Сзади сильно пихнули в спину, Мамонт упал.

Шеф-повар стоял, разинув рот и тоже глядя вверх. Белые куртки бегущих официантов мелькали в лесу. Оказывается, бежали и мизантропы, и были уже далеко, вот тоже свернули туда. Внезапно, под навесом что-то с грохотом лопнуло, вспыхнуло розовое пламя. Где-то заголосили женщины.

Что-то (Мины? Снаряды?) падали в одно место. Там, где был ресторан, будто клокотал пыльный вулкан.

Осколки, отчетливо заметные по шевелению в траве, падали перед ним. Мамонт ползком, потом на четвереньках, заспешил к ближайшим деревьям. Теперь гремело повсюду. Лес качался от множества, звучащих наперебой, взрывов.

Так же неожиданно все затихло. Вокруг медленно шевелился дым. В лесу с трудом угадывалась даже тропа. Вокруг изломанные деревья, осколки раздробленной скалы, вывернутая земля: теплая, издающая химический смрад, грязь. В стороне, в глубине зарослей, галдели мизантропы.

"Значит уцелели."

Доносился голос Демьяныча: "…Как же без войны. Такова она, жизнь. Не нами придумана."

Заговорил о чем-то Козюльский. Кажется, соглашался. Повсюду хвосты мин. — "Как их?.. Стабилизаторы." — Свежие, блестящие на изломах, осколки из ноздреватого, похожего на баббит, металла. Растерзанные трупы каких-то тварей, листья и трава забрызганы чей-то свежей кровью. Среди обгорелых зарослей все чаще стали появляться воронки, будто неожиданно образовавшиеся здесь пруды. Мамонт остановился перед большой и длинной ямой — в нее, журча, набиралась вода — оглушено глядел на черные от гари траву и листья. — "Откуда столько грязи?"

Рядом появился Кент, в рваной рубашке, со скомканным пиджаком в руках. Остановился у края ямы, бессмысленно уставился туда, потом кинул пиджак вниз, в коричневую воду.

— Вроде столько грязи раньше на острове не было, — сказал Мамонт что-то бессмысленное. — И в запасах не хранилось.

— И никто этому не рад, кроме мирового империализма, — невпопад отозвался Кент, рассеянно потер черным пальцем и без того испачканный сажей нос.

— Все целы? — поспешно спросил Мамонт.

— Все.

В лесу, ближе к месту несостоявшегося торжества, все чаще стали появляться остатки раскиданной по лесу ресторанной утвари, в кроне дерева даже застряло колесо от водовозки. На окраине леса от деревьев остались только голые ободранные стволы. Там же нашлись собравшиеся мизантропы.

— Все с песком перемешало, — встретил их Пенелоп.

— И лошадь аркашкину убило, — добавил Чукигек.

На месте ресторана что-то еще горело, оттуда тянулся редкий горький дым.