Остров

– Дело привычки... Я как-то ногу подвернул, на стойке поскользнулся, пришлось месяц на поверхности поработать, на лесной склад меня определили... Увижу, ребята утром в смену идут... как бы это тебе сказать... неуютно. Дело не в том, что неудобно, или такой я человек, что без работы аж никак не могу... Могу. И не в том дело, что зарплата в два раза меньше на поверхности... Понимаешь, неуютно.

– Не знаю, – медленно протянул Борис. – Может, это и ограниченность, но только меня не волнуют вещи... ну, где я не могу ничего сделать. Вот говорят – в Японии наводнение, люди гибнут. И черт с ним, с наводнением. Но если бы ко мне пришли и сказали, что, мол, в Японии наводнение, надо помочь, люди гибнут – все бросил бы, домой попрощаться не пошел бы и спасал бы я тех японцев, не думая о собственной шкуре. Или вот хоккей... Мировой чемпионат, схватки гигантов, короли спорта – все это мне до тети Фени. Неинтересно. Потому что смотри я на тот хоккей или не смотри, а помочь ребятам своими криками никак не смогу.

– А если б мог? – смеясь, спросил Алик.

– Вот сказали бы мне, как... Если все двести миллионов человек в одну секунду уставятся на экран телевизора, ухватят глазами шайбу, то какие-то там хитрые волны вбросят ее в ворота противника... Допустим. Тогда другое дело. Тогда я бы и дите свое неполной недели возраста разбудил среди ночи, и собаку в дом затащил бы и заставил на экран смотреть... А так... Привет тете Фене!

– Ну что, парень, – Дадонов вскинул брови и в упор глянул на Колю. – Девчонка-то нравится тебе или как?

– А что?

– Да ничего... Ты не ерепенься, я к тебе в душу не лезу... Вижу, у вас кой-чего происходит, – Дадонов засмущался, опустил глаза, полез зачем-то в карман.

– А вам-то что за дело, происходит или не происходит?

– А то! Я что хочу сказать... Не обижал бы ты ее.

– Жаловалась?

– О господи, ну и трудно говорить с тобой... Никто не жаловался, сам я надумал поговорить с тобой. И вот о чем... Может, говорить об том и не надо, но скажу... Скажу. Я чего боюсь – как бы девчонка не показалась тебе этакой... вольной. Знаешь, есть вольные от характера, от желания пожить покрасивше, а есть, которые от одиночества бегут... Оля-то вот как раз из таких. Будешь ты с ней, девчонке ничего другого и не надо. Жениться я, конечно, тебе советовать не могу. По моим понятиям, мал ты еще, учишься опять же... Но если надумаете – милости прошу, можете у меня поселиться, место есть. Вот так, – старик облегченно вздохнул и поднялся. Он потоптался у двери, видно, хотел еще что-то сказать, но промолчал.

– Это что же, она вас просила поговорить со мной? – остановил его Коля.

– А ты что же, и в самом деле думаешь, что она может такое дело мне поручить? – резко спросил Дадонов.

– Да нет... Почему...

– То-то и оно.

– Садись, раз пришел, – сказала Дина. – Чего стоять без толку.

– А можно и с толком стоять?

Сашка оглянулся, раздраженно двинул ногой сумку и сел напротив.

– Может, скажешь что? – спросила Дина. – Про погоду скажи... Сейчас все про погоду говорят.

– Чего про нее говорить... Буран кончился.

– А ты вроде и не рад?

– Чего ж, рад. Все рады, и я трошки, как говорят на Украине.

– Хандришь?

– А видно?

– Я даже знаю отчего.

– Ну?

– Не помню уж, кто... один человек сказал... Только ты не подумай, что это к тебе относится.

– Так что же он сказал?

– Он сказал, что предатели грустят перед тем, как предательство совершить... Они еще никого не предали и вот ходят среди друзей и прощаются с ними мысленно, зная, что завтра предадут... Ходят и хандрят. Тяжело им бывает, но решение принято и осталось только ночь переспать.

– А при чем здесь – ночь переспать?

– Ну, переспать в том смысле, что наутро...

– А при чем тут я? Я же сказала, что ты здесь ни при чем. – Сашка долго молчал, водя пальцем по столику, потом медленно поднял голову. – Слушай... А если я все это правильно понял? – Ты всегда все понимаешь правильно. И потом... разве я говорю загадками? – Помнишь, что я ночью сказал? – А ты? – улыбнулась Дина. – Все остается в силе. – В самом деле? – Проверь. Тебе ведь не трудно письмо написать? Я приеду, даже если ты пришлешь чистый лист бумаги. – И даже если к тому времени тебе этого вовсе не захочется.

Они стояли на крыше вагона и жмурились от солнца.

– А знаете, девушка, я ведь тоже еду в Александровск, – сказал Виталий. – Будет просто некрасиво, если мы там не встретимся.

– Александровск – город большой, – сказала Люба.

– Девушка, – Виталий взял ее за плечи и повернул к себе. – Девушка, – повторил он, – я знаю города побольше... Москва, Рига... И если бы мы с вами ехали туда... Ведь вполне возможно, что мы и туда поедем... Когда-нибудь... Так вот, если бы мы ехали сейчас туда, то все равно встретились бы в первый же вечер. Иначе вышло бы просто некрасиво. Но мы и здесь встретимся, верно? Я даже знаю где... Вы придете ужинать в ресторан и вдруг увидите, что я уже сижу там, и кроме меня за столиком никого нет... Кстати, что вы пьете? Ведь я должен знать, что заказать...