Остров АзерАиды [Азер и Аида. Сотвори себе остров|

- А теперь эта дура Назлы вселила в меня червь подозрений и я должен унижать тебя и себя, таская по врачам! Скажи мне правду, Аида, что было между вами, не своди меня с ума!

Бедный отец! Как ему, наверное, было больно выслушивать от жены брата, что его дочь вешается на шею его племяннику, и подстроила ему ловушку, после которой он обязан на ней жениться... Таким жалким и растерянным я ещѐ не видела отца. Представляю, что творится сейчас с благородным дядей Гасаном. У меня сжалось сердце: ещѐ не хватало, чтобы они рассказали Азеру о моѐм поступке и устроили ему допрос! Что он обо мне подумает? Надо было срочно спасать тонущий корабль и усыплять бдительность старших.

Я разуверила отца в правдивости слов тѐти Назлы, стараясь казаться как можно более искренней:

- Прости меня, папа, я всѐ это придумала от скуки, чтобы уйти из этого постылого дома. Папа, просто мне очень одиноко, и я не знаю, куда деться. Я, что, должна провести всю свою жизнь с этой противной Лидой?

Отец виновато втянул голову в плечи:

- Доченька, но мы же тебе никогда не отказывали, ты сама не захотела жить с нами. Думаешь, мне легко, что мой ребѐнок...

Он тяжело вздохнул, не сумев договорить. Мне было его чудовищно жаль, но себя я жалела ещѐ больше, и поэтому я ядовито прошипела:

- Об этом надо было думать раньше, когда ты женился на армянке!

Слово – не воробей, вылетит, не поймаешь. Лучше бы я не произносила этих жестоких слов, потому что на моих глазах отец скукожился, превратившись в маленького жалкого человечка.

Он опустил голову и долго молчал, а потом тихо сказал:

- Когда любишь, не думаешь о последствиях, и бросаешься в любовь, как в омут. Не зря ведь говорят: если бы молодость знала, если бы старость могла... Я хочу, чтобы ты была счастлива, Аидочка. Но только не там ты ищешь своего счастья. Доченька, я очень люблю тебя, я хочу, чтобы ты знала: я сделаю для тебя всѐ, что в моих силах, но при условии, что ты будешь с достоинством хранить честь семьи. А иначе – ты мне не дочь...

Я не знаю, что на меня нашло, но я вдруг истерично закричала:

- А много ли ты заботился о чести бедного Христофора, когда гулял с его дочерью? А когда производил меня на свет, не будучи в браке со своей Кариной, думал ли ты о чѐм-то? А ей ты часто напоминал о долге чести? Оставьте меня, я ненавижу вас всех, все вы – двуличные фарисеи! Я ничего плохого не совершала, слышите, ничего!!!

Тѐтя Лида кинулась ко мне со стаканом воды, который я со злостью швырнула в стену. Вода пролилась на висевший на стене портрет дедушки Ибрагима, отчего показалось, что он заплакал.

Отец, встал, нервно покусывая губы. Я внутренне сжалась, готовая к самой страшной реакции с его стороны. Он медленно подошѐл к портрету дедушки, потом достал из кармана свой носовой платок и долго и тщательно протирал портрет. После этого, не проронив ни слова, папа отправился к дверям. Пока в дверях он вполголоса что-то объяснял тугоухой Лиде, я не раздеваясь, бросилась в постель...

Отец ушѐл, а я, укрывшись с головой одеялом, пыталась забыть его слова о Чести. Да, я преступила запретную черту, святую святых для азербайджанской девушки, отдавшись любимому до свадьбы и не получив благословения родителей. Но ведь нас обвенчали перед лицом Бога. Мы сочетались «кябином»*¹, а это стоит всех свадеб и официальных регистраций, вместе взятых. И я совсем не ощущала себя преступницей. Любить Азера – преступление?! Преступлением было не любить его…

 

1. кябин – заключение брака по законам шариата, которое производит священнослужитель.

 

Глава 68

 

Меня охватил панический страх: а вдруг, услышав о моих поступках, Азер отвернѐтся от меня, сочтя меня предательницей? А вдруг он возненавидит меня и не захочет больше иметь дела со мной? Господи, что же я натворила! Мало того, что я больше не смогу показаться на глаза родителям Азера и отцу, я ещѐ и отвратила от себя своего мужа!

Я зарыдала. Я плакала долго и отчаянно, считая свою жизнь законченной, а молодость загубленной, как вдруг среди ночи требовательно зазвонил телефон. Глуховатая Лида никогда не отвечала на ночные звонки, и я с неохотой поплелась на его зов, заранее уверенная, что это звонит одна из моих любопытных кузин.

- Алло! – услышала я мягкий баритон Азера. Сердце моѐ сжалось и упало в пятки. - Малыш, ты меня слышишь?

Счастливые слѐзы полились из моих воспалѐнных глаз, и я закивала головой, как будто Азер мог увидеть меня за несколько тысяч километров...

- Слушай, Айка, что это на тебя нашло? – продолжал голос, вернувший меня к жизни. – Ты можешь говорить?

- Да-а-а, - еле слышно прошептала я.

- Не узнаю свою амазонку! - засмеялся животворящий глас. – Говори громче, я не слышу!

Я упорно молчала.

- Аидочка, родная, - вдруг серьѐзно произнѐс Азер. – Я с тобой согласен: мы не должны были разлучаться. Я и сам уже схожу с ума без тебя, любимая!

Сердце моѐ колотилось, как бешеное, мне не хватало воздуха.

- У меня есть для тебя новости: я поступил на работу в турецкую пекарню и вот уже неделю, как работаю в две смены. Скоро я соберу деньги для твоей визы и билета, и ты приедешь ко мне, слышишь?