Остров АзерАиды [Азер и Аида. Сотвори себе остров|

-У-у-ф-ф-ф-ф! Ну и напугала ты меня, Айка! А я решил, что они узнали про наши планы, и мучают тебя допросами! Конечно, мне жаль бабушку Грету, но всѐ же эта новость не так ужасна, как ты думаешь. Знаешь, почему? Ты сейчас удивишься: она приближает тебя к нашей цели. Тебе, так или иначе, нужно было бы вылетать в Лондон либо через Москву, либо через Стамбул. Так уж лучше через Москву, где живѐт твоя родная мать! Более того, я и сам хотел предложить тебе вылететь в Москву, но не знал, как заручиться согласием дяди Мурада. Знаешь, я давно обдумывал твой маршрут и считал, что ты просто обязана попрощаться с матерью перед выездом ко мне.

Я плакала, вытирая слѐзы рукавом. Есть ли на свете то, о чѐм не думал этот заботливый и предусмотрительный человек?

- Я люблю тебя, - сказала я.

- Малыш, я люблю тебя больше, потому что живу дольше, чем ты, - пошутил Азик. – Дай мне телефон тѐти Карины, и я буду звонить тебе каждый день. Эльчин всѐ равно едет через Москву, и он всѐ устроит. Когда ты вылетаешь?

Он мог не сомневаться в том, что я отвечу:

- Хоть сию минуту!

Но улетела я лишь через день, проплакав последний вечер с обожаемой тѐтей Фатимой, сопровождаемая шофѐром, с трудом поднимающим тяжѐлые коробки, наполненные щедрыми дарами азербайджанских лесов, садов и морей: орехами, сухофруктами, сладостями, а также белужьей икрой и балыком. Отец, пряча от меня блестящие от слѐз тревожные глаза, сунул мне в руки сумку с подарками для мамы и толстый конверт с деньгами.

- Не отказывай ни в чѐм ни себе, ни матери с бабушкой, - сказал он. - Я стою за тобой, как гора, только береги себя и не совершай опрометчивых поступков. Помни: я люблю тебя...

1. левенги – название блюда: рыба или курица, начиненная орехами с кислым соусом

Глава 70

 

Бабушка Грета! Бедная моя любимая бабуля! Что же с тобой сделала проклятая болезнь?!

В белой палате московской клиники на огромной кровати еѐ высохшая плоть казалась маленьким серым комочком, заботливо укутанным в одеяло. Контуры прорисовывающегося под тонким больничным одеялом скелета, с натянутой на него сморщенной кожей желтоватого оттенка, красноречиво свидетельствовали о том, что бабушка уже не жилец на этом свете.

Рыдая, бросилась я к ней:

- Бабуля Гречка! Как я соскучилась по тебе!

А она даже плакать разучилась – просто посмотрела на меня глазами, в которых сфокусировалась скорбь всего человечества, и прошептала:

- Счастье моѐ ненаглядное! Я боялась, что умру, не увидев тебя....

Я пожалела о том, что за все эти годы ни разу не поехала навестить бабушку, запоздало проклиная себя за эгоистичное нежелание расставаться с Азером.

- Бабуля Гречка! Я так люблю тебя! Прости меня, что не приезжала к тебе...

- Я всѐ понимаю, детка, это ты нас прости, что бросили тебя... – она вдруг начала часто и прерывисто дышать.

- Мама! Тебе нельзя волноваться! – забеспокоилась моя мама, которая еле сдерживала себя, чтобы не разрыдаться.

Бабушка протянула мне свою высохшую сморщенную руку, свисающую с одеяла, как сухая плеть.

- Дай-ка я тебя поглажу, деточка моя! – прошелестела она. – Какая же ты стала красавица, матаг*¹!

Я схватила еѐ руку и начала покрывать еѐ поцелуями, приговаривая:

- Моя сладкая, маленькая Гречка, как мне было без тебя плохо...

- Знаю, родная, нам всем было плохо... Лишь бы ты была счастлива, больше я ничего не хочу.

Бабушка пытливо смотрело мне в глаза, словно желая и не решаясь спросить о чѐм-то. Что еѐ волновало? Неужели женитьба моего отца? Вряд ли... Вдруг она спросила:

- Аидочка, детка, скажи мне, это правда, что армянское кладбище в Баку сравняли с землѐй?

- Что ты, бабушка! - запротестовала я. – Оно неприкосновенно, и ничего с ним не случилось.

- Мне бы на секунду заглянуть на кладбище, чтобы попрощаться с моим бедным Христофором и хоть один раз взглянуть на наш дом на Завокзальной... – с пронзительной тоской в голосе сказала бабушка Грета, и я осознала, насколько несчастлива была она все эти годы вдали от дома.

- Бабуля, мы с Азером каждый год ходили к дедушке Христику на могилу и сажали там цветы, - гордо успокоила еѐ я.

Еѐ лицо просветлело:

- Да хранит вас Господь!

Она, прищурившись, впитывала меня своими глазами, словно фотографируя, и вдруг я ощутила, что больше не увижу еѐ. Угрызения совести терзали меня: почему я не приезжала к бабушке в Москву? Я ведь могла скрасить еѐ старость...

Меня мучило раскаяние. Я проклинала свою судьбу за то, что она уготовила мне столько испытаний. Если бы я знала, что испытания наши только начинались...

1. матаг – (армян.) – обращение к девушке

 

Глава 71

 

Дверь в палату открылась, и в неѐ протиснулся грузный важный мужчина с отталкивающей внешностью. Насупившись, он стоял у двери, исподлобья глядя на нас. Наконец, он произнѐс:

- Собрались, значит!

Мама испуганно оттянула меня от кровати бабушки и прижала к себе, уступая ему место. Толстяк подошѐл к бабушкиной койке и произнѐс:

- Барефзес*¹, мама!

С просиявшим лицом бабушка радостно ответила:

- Барефзес, Рубенджан...