Остров Баранова

Писал распоряжения на другие острова, где находились управители подчиненных ему контор. На Уналашку, Кадьяк, Чугачи. Думал о многом, словно не было голода, в бухте стояли корабли, сотни байдар уходили на промысла...

...«Людей излишних противу комплекта назначенного в предписании главного правления и моего проекта, выслать всех на Уналашку, и остающихся привести на единообразное генеральное положение с Кадьяцким и прочими отделениями... Редкостей тамошних, яко то из морских животных, растений, окаменелостей и прочих, внимание заслуживающих, высылай ко мне, когда обрящутся, через Уналашку. Что же на то истрачено будет имущества выставлять на счет Кадьяцкой, или и на мой собственной...»

И все чаще проскальзывала грусть.

...«Покончить здесь жизнь мою предвижу необходимость. Ибо предметов и выгод для отечества предстоит столь много, что и в пятьдесят лет все обработать и привести к желательному концу едва ли достанет возможности самому пылкому уму...»

Он писал до самой полуночи, а потом долго, заложив назад короткие руки, шагал по холодному залу. Серафима слышала, как скрипели половицы, негромко бренчал стеклянной дверцей книжный шкаф. Она ютилась в маленькой горнице возле лестницы. Лука попрежнему жил в казарме.

2

Редут св. Духа не удалось достроить. Когда уже был возведен палисад и блокгауз, оставалось только закончить жилье, ночью, врасплох напали индейцы. Караульный даже не успел выстрелить. Его закололи кинжалом тут же, у ворот. С полсотни воинов окружили землянку, где ночевал небольшой гарнизон, лесинами завалили выход и подожгли.

Смолистые бревна горели дружно. Стены, новые строения из давнего сухостоя утонули в огне, от накаленного воздуха дрожали деревья. Загоралась хвоя, воспламенился мох, лопалась и сипела сырая кора. Отблеск пламени озарил половину озера, багровый дым уходил в темноту.

Монаха индейцы не тронули. Он появился из дальнего угла двора, босой, без скуфьи, с опаленными волосами. Тлел подол рясы, дымились рукава, красным отсвечивал серебряный крест. Приблизившись к землянке, монах силился раскидать бревна. Однако не смог. Жилье превратилось в костер, огонь охватил весь редут. Лишь одну лесину удалось выдернуть Гедеону.

Одежда на монахе тлела во многих местах, сгорели усы, из трещин потемневших рук сочилась и запекалась кровь, но монах словно не чувствовал боли. Зажав подмышкой конец пылавшего бревна, он потащил его сквозь объятые пламенем ворота, прямо на индейцев. Безотчетный страх овладел ими. Они собрали оружие, покинули пожарище. А Гедеон, не выпуская бревна, шел через кусты и заросли, все дальше и дальше в лес. Губы монаха что-то шептали. Не то он молился, не то проклинал. Утром караульные нашли его недалеко от крепостных стен.

Узнав о новом нападении индейцев, Баранов собрал десяток самых здоровых людей и немедля отправился к озеру. Утро было совсем весеннее. Над лесом поднималось солнце. Только у подножья деревьев, на рыжей хвое, покрывавшей мох, густо нарос иней.

Отряд шел быстро и молча, временами бряцал мушкет, хрустела под ногами ледяная кора, затянувшая болотистые проталины. Баранов не надел даже парки, не взял ружья. В теплом кафтане и картузе, как ходил у себя дома, шагал он впереди, переступая упавшие стволы, камни, продираясь через колючий кустарник. Веткой сорвало шейный платок, он не остановился. Один из охотников подхватил черную косынку, догнал правителя. Баранов так же молча принял ее.

Часа через два добрались до озера. Пожар кончился. Вместо толстых, надежных стен редута кое-где торчали головешки. Дымилась почерневшая земля. Там, где находилась землянка, лежала груда углей.

Баранов опустился на колени, перекрестился и, низко поклонившись, медленно, с трудом поднялся.

— За Россию отмучились, — сказал он тихо. — Вели, Наплавков, сложить каменный крест!

Долго глядел он с обрывистого берега на светлую, спокойную гладь озера, на синеющие, с белыми вершинами Кордильеры. Там бы поставить крепость, заселить те места людьми...

Всю обратную дорогу он молчал, попрежнему шел впереди. Возвращалась с ним только половина отряда. Остальным правитель приказал расчистить пожарище, вымерить площадь поближе к озеру. С завтрашнего дня редут будут строить заново.

Вернувшись в крепость, Баранов велел повесить заложников.