Остров бесконечной любви

Шагая по тропинке среди орхидей, девушка заметила, что ноги ее утопают в ковре из листьев. Ничего не зная о здешних холодах, Амалия рассматривала этот гербарий, и ей казалось, что она очутилась в другом времени, за тысячи лет, когда на земле еще не было человеческих существ, а только создания, подобные ее домовому.

Над долиной Виналес нависало густое облако. Повсюду царили тишина и покой, как будто цивилизация перестала существовать. Амалия пыталась уловить знакомые звуки, но слышала только неясное бормотание. Девушка инстинктивно сжала висящий на шее амулет и подняла голову. Что это было – порыв ветра или шум воды? Амалия испуганно прижалась к Пабло.

Ледяной ветер задул над вершинами хребта, между которыми притулилась эта долина юрского периода. Моготес – так с незапамятных времен прозывали эти скалы, где обитали уникальные виды улиток.

Миллионы лет назад Виналес был лесистой равниной, а потом, по капризу природы, здесь поднялись округлые возвышения. Изолированное обитание моллюсков на каждом таком островке привело к появлению независимых видов, которые со временем превратили долину в святилище для исследователей. Но Пабло и Амалия ничего об этом не знали. Их взгляды скользили по карликовым пальмам и папоротниковым коврам. Среди орхидей они видели колибри, порхающих, как маленькие вспышки света, и зависающих в воздухе, чтобы добыть себе пропитание, яростно трепыхающих крылышками на одном месте, а через секунду пропадающих из виду. То было видение рая. Молчаливые, завороженные, Амалия и Пабло наслаждались явленными им чудесами – а позади, тоже радуясь происходящему, следовал Мартинико.

С тех пор как полстолетия назад Анхела уехала из деревни, у домового не было случая в полной мере повеселиться в лесу или хотя бы на холме. Теперь он оказался в настоящей кубинской сьерре и впитывал в себя пернатое разноцветье трогонов[34], аромат табачных плантаций, силуэт пробковой пальмы, превосходящей возрастом самого домового, красную глину на полях и доисторическую горную цепь вокруг долины.

Сквозь тучи полилась нежная мелодия. Амалия посмотрела наверх, как будто что-то услышала… к удивлению домового, который знал, что эти звуки доносятся из другого измерения, недоступного смертным. Но это была только случайность – или предчувствие, – потому что девушка тотчас повернулась к Пабло и влюбленные стали перешептываться.

Они шли дальше, и звук делался более отчетливым. Молодые люди снова замолчали, погрузившись в свои мысли. Мартинико увидел справа от тропы маленькую птичку, почти что игрушечную: это была черная колибри. Непоседа прыгнул, чтобы ее схватить, но птичка проскользнула у него между пальцами. В голове Мартинико прозвучала безмолвная мольба его хозяйки: «Господи, пусть так будет всегда! Чтобы мы любили друг друга до самой смерти и даже после смерти». И время внезапно остановилось. Домовой отвел взгляд от колибри, которую все-таки сумел изловить, и в изумлении выпустил из рук крылатую драгоценность. Птичка сверкнула напоследок и исчезла среди ветвей.

В конце тропинки Пабло целовал Амалию. Но не это так поразило домового. На ближнем утесе сидел Пан, как всегда с копытами и темными рожками. Старый бог играл на своей тростниковой флейте, которую Мартинико видел много лет назад в горах Куэнки.

Домовой и бог несколько секунд взирали друг на друга с одинаковым удивлением. «Что ты здесь делаешь?» – вопрошали они без слов. И точно таким же образом они дали друг другу ответ. «До самой смерти, – снова услышали они мысли Амалии. – И даже после смерти». Только тогда Мартинико заметил, что бог перестал играть на флейте, потому что тоже услышал эту мольбу о вечности.

Да как же это возможно? Создания из Срединных миров могут слышать человеческие мысли, только если между ними существует особая связь. И тогда домовой вспомнил обещание, которое Пан дал бабушке Амалии: «Если я понадоблюсь одному из твоих потомков, пусть он даже ничего и знать не знает о нашем договоре, я смогу подарить ему желаемое… Два раза». Бог был привязан к этой девушке посредством меда, подаренного ему в канун Святого Хуана. «Да будет так всегда». Мартинико почувствовал, как бог исполняет желание его хозяйки на своем безмолвном языке. «И даже после смерти».