Остров бесконечной любви

Пабло и Амалия двинулись дальше, а перед ними шествовал невидимый бог. Домовой следовал за ними на расстоянии, из-за жгучего любопытства ему стало не до шалостей. Вскоре они подошли к подножию холма, с которого начинался горный хребет. Все поросло здесь густым кустарником, как будто ничья нога здесь не ступала. Бог сделал незаметный для людей жест, и тогда Пабло с Амалией обнаружили проход в густой листве. Так начиналась тропа, по спирали взбиравшаяся на вершину. Мартинико понял, что ни один из смертных нового времени по ней не ходил. Это было творение другой эпохи, созданное существами, убегавшими от какой-то древней катастрофы и нашедшими пристанище на тогда еще необитаемом острове, передышку на пути в другие земли. Теперь, спустя тысячелетия, Пабло и Амалия вершили ритуал, о котором никто уже не помнил – за исключением нескольких богов, угасающих в этом мире, утратившем свою магию…

Влюбленные продирались сквозь заросли папоротника, держа путь к вершине. Роса с листьев кропила их головы ледяным дождем. Наверх… наверх… к облакам, к обиталищу душ, по вечной кривой, вьющейся вокруг холма. Тропинка шла то в одну сторону, то в другую. Но никогда не прямо. Только таким и могло быть единение их душ – с помощью незримых связей.

Чей-то голос произнес магическую фразу, которой они не услышали; их окутывала туманная пелена, в которой почти ничего не было видно. Песнопения на древнем языке казались им голосами незнакомых птиц… Ничего другого они и не смогли бы расслышать. И вот наконец вершина – в ожидании ритуала, который отметит их души. Так случалось уже бессчетное множество раз, так будет и потом, пока мир остается миром и боги – забытые или нет – обладают какой-то властью над людьми.

Окутанные неслышимой литургией, Пабло и Амалия предались самому древнему из ритуалов. И тогда из ниоткуда как будто появился божественный перст, благословляющий влюбленных. На тела их снизошел свет… или, быть может, этот свет зародился в них самих. Он обволакивал их, как облако, и потом оставался мерцать на краешке их душ, словно печать любви, которая пребудет во веки веков, видимая только им двоим.

– Этот рис с цыпленком – прямо пища богов, – заметила Рита, вскинув брови, что могло означать как восхищение, так и притворство.

– Там и правда недалеко, – подтвердил Хосе, уплетая белое мясо. – Мама училась готовить в сьерре.

Донья Анхела слегка улыбнулась. Ей было далеко за семьдесят, и с лица ее не сходило умиротворенное выражение человека, который просто дожидается своего конца. Однако сын говорил правду: дом ее родителей стоял ближе к небу, чем к земле.

В голове старушки возник образ бессмертной девушки, расчесывающей волосы возле ручья, зазвучала музыка, заливающая сьерру, и Анхела подумала: «Как же близки эти создания к тому Господину, к которому она скоро отправится, чтобы воссоединиться с Хуанко».

– Дочка, смотри, что ты наделала! – Крик Мерседес развеял чары.

Внучка опрокинула на скатерть стакан с водой. Мерседес с салфеткой в руке кинулась останавливать поток, растекающийся по столу.

Ужин был, можно сказать, почти домашний. Кроме четверых членов семьи и Риты, за столом сидели только импресарио по прозвищу Лис и родители Бертики. Амалия чуть в обморок не упала, услышав, что родители пригласили дона Лорето с женой.

– Что будем делать, если они узнают? – спросила она Пабло, когда они пили лимонад со льдом. – С родителей станется снова запереть меня в Лос-Арабос.

– Ничего такого не будет, – заверил Пабло, играя ее волосами. – Три месяца прошло, никто про это и не вспомнит.

– А если вспомнит?

– Если твой отец узнает и решит снова отправить тебя в Матансас, ты позвонишь мне и мы в тот же вечер сбежим.

Но Амалия все равно ужасно нервничала. Хосе наблюдал за борьбой жены со стихийным бедствием на скатерти и вдруг обратил внимание на перемены, произошедшие с дочерью. Амалия была бледная, непохожая на себя. Неужели анемия? Как только он закончит запись новых сонов, поведет ее к доктору на осмотр.

– …Но что происходит в Японии – это словами не описать, – тараторил Лис. – Они от нашей музыки с ума сходят.

– В Японии? – переспросил Хосе.

– Они собрали оркестр под названием «Tokyo Cuban Boys».

– А правда, что там самоубийцы взрезают себе животы? – поинтересовалась Мерседес, которая не могла себе представить ничего страшнее смерти под ножом.

– Что-то такое я слышал, – вспомнил доктор Лорето.

– Я ничуть не удивлена, – высказалась Рита. – Они играют такую печальную музыку на своих мандолинах без струн, – наверно, у них у всех депрессия.

– Ну так теперь они будут умирать от гуарачи, – веселился Лис.

Стул, на котором сидела Амалия, подпрыгнул.

Родители и бабушка встревожились не на шутку, а гости подумали, что девушка подскочила сама.

– Что случилось? – прошептала Анхела, заметив бледность внучки.

– Я нездорова, – ответила Амалия, чувствуя, как по всему телу струится холодный пот. – Можно, я пойду?..

Но договорить не успела. Девушке пришлось прикрыть рот и бежать в ванную. Мать и бабушка поспешили следом.