Остров Безымянный

– С чего это ты вдруг перешёл на итальянский? От избытка чувств, что ли? Душа поёт?

Язык у Валерки заплетался, он долго не мог справиться со звуком «м»:

– М-м-можно и так сказать…

– А по какому случаю ты уже с утра в состоянии лёгкого алкогольного опьянения?

Левый глаз Валеры приобрёл лукавое выражение.

– С-сегодня дембель…

Я не понял:

– Дембель? В каком смысле?

– З-запоя… п-последний день.

– И ты решил «оторваться» напоследок?

Валерку утомил столь долгий и содержательный разговор, он только ласково посмотрел на меня, и его лицо медленно расплылось в абсолютно счастливой улыбке.

Зайдя в магазин, я увидел там Отца Андрюху, беседующего с Натальей, он пришёл отовариться продуктами после ночной смены. Мы вместе вышли из магазина. Кивнув на банку пива в моей руке, Андрей весело спросил:

– Восстанавливаешь здоровье? Хорошо вчера посидели у старшины?

– Да уж…

Что ещё я мог сказать?

Мы прошли мимо Валеры, который всё с тем же блаженным видом сидел на крылечке. Я не удержался и шепнул Андрею:

– Как мало алкоголикам надо для счастья! Иногда я им завидую, ей-богу.

Однако он отреагировал неожиданно:

– Не поминай Бога всуе, по любому пустяковому поводу. Если тебе в самом деле нужна помощь Бога, лучше обратиться к нему достойно, через молитву.

Тут я вспомнил вчерашний рассказ Фимы о том, что Андрея прозвали «отцом» отнюдь не только потому, что у него шестеро детей, и ответил примирительно:

– Мне можно, я неверующий.

– Так уж и неверующий? – Усомнился Андрей.

– Даже когда два ангела подхватят меня под бока и потащат за «горние выси», я и тогда буду вопить на всю Вселенную: «Не верю!!».

Получилось резковато, но Андрей и не думал злиться. По-моему, он по своей натуре просто не способен на это. Вот и сейчас он улыбался всем лицом – и ртом, и глазами, и бровями, не говоря уж о щеках. Крупные белые зубы своим блеском только усиливали впечатление. Улыбка была такой широкой, что, казалось, даже уши слегка приподнялись. Я не удивлюсь, если из семинарии его попёрли за профнепригодность: ну как можно с такой неизменно весёлой физиономией отпевать усопших?

– Никогда не поздно прийти к Богу.

Андрей произнёс это вполне серьёзно, но даже после этих слов из его глаз не исчезли весёлые искорки.

– У меня уже не получится, – ответил я как можно более спокойным тоном, не желая вступать в дискуссию на религиозные темы. Но Андрей, видимо, считал себя морально обязанным попытаться направить меня на путь истинный.

– Чем же ты отличаешься от многих других, что у тебя не получится? Пока живёшь в этом мире, не поздно обратиться к религии. Каждого человека Господь наделил бесценным сокровищем – временем. Кому-то он дал его больше, другому меньше, но всегда этот дар Господа ограничен, поэтому потеря времени невосполнима. Пока ты здесь, в этой жизни, можно еще всё изменить и спасти свою душу. Однако, если растратишь отпущенное тебе время понапрасну, бессмысленно, то в будущей жизни тебя ждёт только вечное раскаяние. Но тогда уже действительно будет поздно что-то исправить.

Стало понятно, что «отвертеться» от дискуссии не получится. Да я и не считал свою позицию заведомо более слабой – с какой это стати?! Просто я не раз убеждался, что в религиозных спорах обычная логика не воспринимается и не работает, а в таком случае и классическая дискуссия, построенная на аргументах, теряет всякий смысл.

– Я сторонник материалистической концепции мироздания. Я убеждён, что Вселенная возникла в результате Большого взрыва, и Бог не имел к этому никакого отношения.

– Это вопрос веры, – резонно заметил Андрей.

– Я бы сказал, не веры – гипотезы. Религию и Бога можно рассматривать как гипотезу, объясняющую устройство мира, общества и нашей жизни. Атеизм и материализм – альтернативная гипотеза. Человек в зависимости от склада характера, воспитания и личного опыта принимает одну из этих двух гипотез. Окончательного доказательства правильности какой-либо из них никогда не будет получено, поэтому признание той или иной гипотезы принимает форму веры. Мой выбор предопределило моё советское прошлое. Я верю в то, что Бога нет. Мне пришлось разочароваться во многих идеалах, но материализм в моё сознание советская система воспитания «вколотила» очень, очень основательно!

– И всё-таки, когда-нибудь ты придёшь к вере. Есть в тебе что-то такое, что заставляет меня так думать. Я видел, как ты вчера работал вместе с нами, хотя мог бы стоять, держа руки в карманах, и посматривать свысока, как другие вкалывают.

Надо же! Андрей, оказывается, не так прост, как кажется. Он наблюдателен и умеет делать выводы. А по виду не скажешь!

– Ну, и о чём это говорит?