Остров Бога

Для Хануки*,  для поминовения, и просто, для красоты,  волшебные обязательно, но это так, к слову. В этот городок бежали многие из испанских изгнанников, которых выжили из королевства Кастилия и Арагон, их католические Величества  Фернандо и Изабелла. Для евреев изгнание стало чудовищной национальной катастрофой. Инквизиция же судила каждого подозреваемого в исполнении  иудейских религиозных обрядов, и жгла их нещадно.  Многим это покажется странным, но почти во все времена евреи любили страны, в которых селились, даже больше титульных наций, вот такие полоумные патриоты.    На «почве» руководил изгнанием этих испанофилов, конфискациями и занимательными для юношества, аутодафе, незабвенный Томас Торквемада.

Маленький Томас, родился в обычной испанской семье, где бабушки частенько сознавались, если их правильно пытать, в том, что в детстве были натуральными еврейками. Торквемада проделал путь от монастырского поваренка, до духовника королевы и Великого инквизитора.   Эта была такая традиция семейная, у них, у Торквемад -  папа маленького Томми, тоже служил в монастыре, у доминиканцев, ну не монахом же, конечно, а иначе Томи не стал бы даже зародышем.  В  ордене,   заведовавшем судами инквизиции, пытками и преследованиями еретиков, им обеим, очень нравилось, а почему не известно. Может «писчу» давали хорошую, и от пуза? Поварёнок Торквемада, мог, наверное, иногда, и умыкнуть, что-нибудь вкусненькое для мамуси и неправильной бабки, а они его журили за это, в тайне им гордясь!                                                                                                                                                         Не всем евреям захотелось соблюдать традицию  тихого сидения в лужах крови своей семьи и  многие стали мстить. Ах, как я люблю мстить, но только, не вставая с дивана! Лежу и мщу страшно всем своим обидчикам, топлю их, гадов, в болотистых метах, режу специальным ножиком тонко-тонко, как на бекон, а с дивана не встаю, потому что лень и страшно. А вот некоторые повставали с диванов и наладились католиков потрошить, всех подряд, лишь бы подвернулись. Вот оттуда и пошла славная когорта евреев-пиратов, крепивших на рострах своих кораблей, не голую бабу-наяду, а свиток Торы.  Я так и вижу, как всматривается в море смуглолицый красавец, человек с весьма красноречивым именем, Самуэль Палаче, он же   Шмуэль Фаладжи, который был натуральный раввин и кабалист, а вдаль он смотрел с надеждой, не покажется ли на горизонте испанский флаг. Сонная, не опасная волна раскачивает его шебеку, нежный бриз наполняет  бело-голубые паруса, и уносит в несусветную даль, вонь от болтающихся на реях испанцев.  Вместе с ним на сладкой ниве отмщенья, потрудились и другие братья по вере.

Мозес  Коэн Энрикес,  вышел в море, вместе с товарищем, бывшим испанским галерным рабом, дослужившимся до  адмирала, голландцем Питом Хейном. Покуролесили они крепко,  оттого, что были оба два, злопамятные и  ужасно мстительные, а моряки серьёзные, не хуже Нахимова, хотя он и не еврей. А не еврей он потому, о, вы искатели еврейства в людях с подозрительными фамилиями, что был адмирал крещён, и знать не знал, и ведать не ведал, что его предки толи Нахимсоны, толи Нахимовичи, были семитами испытанными. А если и были?  Нет, не еврей этот  благородный русский военнослужащий, и не заикайтесь даже, хоть нахимовцев пожалейте!

По пути на Кубу,   негодяи эти, не нахимовцы, а Коэн с Хейном, утопили тьму «золотых галеонов» и сами озолотились, естественно, а матросиков с идальго ихними, совсем не щадили, потому что очень были настроены против их католических величеств Фернандо и Изабелы, ну и накормили местную ставриду «матросятиной», от пуза. Вот такие обидчивые, звери.  Так старались, так старались, что чуть не потеряли из-за перегруза хорошими металлами собственные корабли. Прославился и Яков  Куриэль, который прежде чем заняться пиратством,   был офицером испанского королевского  флота, под славным именем Дуартэ Нуньез дэ Костаа, а  после изгнания и конфискаций, на оставшиеся пиастры снарядил быстроходный фрегат, по слухам просто угнал

*ханука - еврейский праздник, в честь чуда, когда огонь в лампаде, горел в Храме не один, а восемь дней.  

новёхонькую каравеллу «Санта Мария» причём прямо из гавани.

С командой, набранной преимущественно из соплеменников, Куриэль топил как булыжники, испанские каравеллы в Карибском море. Считается, что он   похоронен   в Цфате, рядом с великим кабалистом Аризалем, или даже   рядом с самим раби Лурия, но это не слишком достоверные слухи - там покоится другой Куриэль, негоциант.