Остров Буян

— Заткнись ты, собака! — не выдержав, крикнул Иванка, и мягкий большой огурец, пущенный меткой рукой, разлетелся вдрызг, ударясь в лицо дворянина…

— Слазь с дощана! — вдруг закричала словно тут только очнувшаяся толпа.

И в тот же миг позади посольства явился Гаврила Демидов с толпою конных стрельцов. Подскакав верхом, он прямо с седла перелез на дощан. Короткий удар кулака опрокинул посла в толпу.

— Саблю взять у него, — обратился Гаврила к стоявшим ближе других. — Брысь под печку! — крикнул он остальным посланцам.

Те посыпались кубарем вниз, как ребята, забравшиеся в чужой огород и напуганные окриком сторожа.

— Стрельцы, стерегите изменщиков новгородских, — сказал Гаврила.

Спокойный и властный голос его, медный, как голос сполошного колокола Рыбницкой башни, всех отрезвил. Псковские кликуны словно вдруг провалились сквозь землю.

Толпа загудела ропотом одобрения.

К дощану подъехали на взмыленных лошадях Томила Слепой и Прохор Коза. Оба взошли на дощан.

— Псковитяне! Повстали Изборск да Порхов! Два города ныне с нами! — крикнул Коза.

Площадь закричала и заревела, полетели вверх шапки, над толпой поднялись дубины и топоры.

— Убить новгородцев!

— Убить изменников!

— Братцы, пошто убивать! — прокричал Гаврила. — Не страшен беззубый зверь. Десятерых в тюрьму, а двоих назад пошлем к боярам. Пусть правду про город расскажут да скажут Хованскому — не трудился бы, мол, слати послов!

Стрельцы окружили послов и повели их в тюрьму. Толпа раздалась.

— Каков огурец?! — злорадно спросил дворянина Иванка.

— Паршивый щенок, найдет тебя сыск государев! — воскликнул Сонин, грозя кулаком Иванке. — На всех на вас сыск и управа найдется! — крикнул он окружавшей толпе.

Иванка повернулся к нему спиной, поднял полу кафтана и хлопнул себя по мягкому месту. И вдруг сотни людей — старики и молодые, сапожники, хлебники, каменщики, стрельцы и всякий посадский люд — стали повертываться так же по пути, по которому вели дворян, и так же хлопали себя и смеялись друг другу, а когда вышли дворяне с площади, то собралась толпа малых посадских ребятишек, и ребятишки забегали вперед по дороге к тюрьме, оттопыривали худенькие и толстенькие бесштанные задки и хлопали себя ладошками. Дворяне кричали на них, бранили их грязными, нехорошими словами и грозили, что воевода Хованский не пощадит с отцами и их детей…

Наконец двоих дворян вывели к Варламским воротам и дали им «киселя» коленом…

И когда предводительствовавший толпой Иванка свистал в три пальца вдогонку убегавшим дворянам, словно обухом по затылку хватили его слова: «Тебя бы туда же с ними!»

Иванка взглянул назад: это сказала старая торговка бубликами Хавронья. Иванка знал ее с самого раннего детства. Она торговала невдалеке от дома кузнеца в Завеличье, и в морозные дни от лотка ее поднимался вкусный густой пар. Когда бывали деньги, Иванка покупал у нее бублики, и она называла его «внучек-кузнечик».

— Пошто же меня с ними? — спросил Иванка, еще не уверенный в том, что она говорит не в шутку.

— Чтоб извета не продавал да с лазутчиками не знался! — громко сказала старуха, и многие кругом оглянулись на ее слова.

Иванка больше уже не свистал, не улюлюкал и тихо побрел один в город…

8

— Где пропадал, Левонтьич? — спросил Томила у хлебника, вошедшего в Земскую избу поздней ночью вместе с Козой и Ягой.

— Дела, Иваныч, замучили… все недосуг, — избегая прямого ответа, сказал Гаврила.

— Не по обычаю деешь, все знаю: Сонина-дворянина с товарищи ставил к расспросу. Пошто не на площади, а в застенке? — спросил Томила.

— А знаешь — чего же допытываешься?! — огрызнулся хлебник. — То и в застенке, что надо было без жалости огоньком пожечь.

— И на дыбу тянули?! — с упреком спросил летописец.

— Тянули, — мрачно и кратко ответил хлебник. — По ратным делам расспрашивал, для того и тайно… — пояснил он. — Неладно во Пскове, Иваныч. Какие-то кобели Хованскому письма шлют изо Пскова, изменное пишут. Много дворян он призвал из наших уездов. Вот и помысли: станут они осадой вокруг наших стен, да каждый в свою деревеньку пошлет за бараниной — им так и год стоять мочно. Немцы и литва приходили, тем мужики ничего не давали, бывало… А ныне хозяева всех уездов налезут… Помысли!..

— Чего же ты надумал, Левонтьич? — спросил Томила.

— Того и надумал: баранины, ни говядины не давать.

— Они ж по своим деревенькам возьмут.

— Из деревенек не дам! — упорно сказал хлебник. — Стрельцов по уездам пошлю. Прохор, найдешь удальцов?

— Найдутся. Пятидесятник Копытков поедет, — сказал Коза, — да мало ль найдется!

— Пиши-ка наказ, Иваныч, — обратился Гаврила к Томиле Слепому. — Пиши: дворянских людей по вотчинам и деревенькам сговаривать на дворян, дворянские дома жечь огнем, а хлеб меж крестьян поделить… чего бишь еще? — хлебник задумался.

— Крестьянски ватажки сбирать, обучать их ратному делу псковским стрельцам и десятникам. По дорогам и в лесах засеки сечь и острожки ставить да держать ватажками караулы, — сказал Коза.

— Верно, Прохор, — одобрил хлебник.