Остров для белых

Когда стало темнеть, папа достал пистолет. Он его достал прямо из задней стенки полки на кухне, я подсмотрел, да он и не особенно скрывал. Вот тогда мне стало страшно по-настоящему. Потому что за хранение оружия полагался расстрел. Ничего, сказал папа, обойдется.

Короче, к нашему дому они пришли уже ночью, много, человек наверно сто. На улице у ворот был фонарь, и напротив тоже, и над домом, так что их было хорошо видно.

Папа вышел на крыльцо с пистолетом и его сразу застрелили. Он даже сказать ничего не успел. И сразу стали бросать камни в окна, все разбили, и в комнате тоже, ворвались и стали все ломать. И кричали всякое… сами понимаете. Джудит битой по голове. Эмили… тоже ударили. И все. Мама… Ну… В общем.

Потом мама в меня вцепилась, не отпускает, нас так вместе и кинули в грузовик, отвезли прямо ночью на какую-то ферму, в загон для скота, а там уже много наших, евреев, все избитые, одежда рваная, даже боялись друг с другом разговаривать. Даже если кто-то кому платок дает перевязаться, или еще как помогает, так и то молча, почти шепотом несколько слов скажет, и все.

А мама стала рыть яму возле столба изгороди. Потом притащила обломок доски какой-то, банку смятую из-под кока-колы. И говорит: ложись, говорит, я тебя закопаю, не бойся, только присыплю немного, чтоб не видно было, а где лицо — доску эту и банку положу, чтоб ты в щелочку дышал. Ты уж потерпи этот день, а когда нас увезут всех — вылезай тихонько и иди от города подальше. Ты на еврея не похож, встретишь белых — скажи, что ты из Роквилла, там федералы весь ваш квартал уничтожили за поддержку партизан, ты один в гараже спрятался, а фамилия твоя Бишоп, и все тут. Держись, сынок, терпи. И поцеловала меня и поплакала.

Самое трудное было не чихать и не закашлять. И пить очень хотелось. Ну… Хочешь жить — потерпишь.

Днем их погрузили в трак и увезли. Кричали: быстро шевелитесь, путешествие, будет вам земля обетованная! В концлагерь, куда ж еще увозили.

А я до вечера пролежал так, там никого не осталось, заброшенная ферма. А потом вылез и пошел. Как машина на дороге — я ложусь в ложбинку какую-нибудь. А к вечеру речка была, напился там, выкупался, легче стало. А на следующий день вижу ферму, и лошадь с телегой едет, женщина правит. Ну, я вышел к дороге, встал. Хорошие люди были.

Мне восемь лет тогда было. Сам-то я не помнил, как Америка была великой страной, от океана до океана, самой сильной и богатой. Папа с мамой иногда рассказывали. Я мало помню, конечно. Но помню, говорили, чтобы я другим не говорил, а то нас всех в лагерь посадить могут.

Все равно посадили. Кто жив остался.

РАССКАЗ МУСУЛЬМАНИНА

Вот тогда наконец мы с ними поквитались! Оттянулись от души, сколько лет сдерживались! Они сеяли ненависть по всей земле, они хитростью захватили все деньги, они веками натравливали мусульман друг на друга, и наши братья убивали друг друга во имя их целей! Эти порождения Иблиса наводят порчу на людей самим своим вонючим дыханием, они всегда говорят сладко и ласково, а за словами скрывают змеиные мысли их черных сердец. Они высасывают все из людей, все силы, все деньги, все добро, и там, где они поселились, вскоре остается только пустая скорлупа жизни, как скорлупки выеденного яйца.

После пятничного намаза Асхаб сказал, чтоб мы не расходились и собрались в саду за мечетью. И он сказал, что завтра начнется, настала наша очередь присоединиться к джихаду. И напомнил хадис аль-Бухари:

«Пророк сказал: И не настанет тот час, пока вы не сразитесь с евреями, и камень, за которым укроется еврей, возопит: О правоверный, здесь скрывается еврей, приди и убей его!»

Мы не боялись закона неверных, и у некоторых было оружие, плевали мы на запреты. И когда кончилась пятница, мы собрались утром у их синагоги, и когда туда вошло побольше евреев, кинули в окна зажигательные бутылки, а потом ворвались внутрь и давай метелить их битами и арматурными прутьями! Касым так приноровился, что он кончиком биты старался попасть точно по этой их, на макушке, по кипе: шпок! — и готов.

Но охранник — вот же сука! — он еще у двери успел троих наших застрелить, и откуда пистолет запрещенный у гада, ну его просто в фарш размесили. И свитки эти их поганые сожгли, и синагогу потом всю обоссали. Хватит, достаточно выпросили у своего бога денег для себя и несчастий для всех остальных.

Полиции к тому времени в городе уже вообще не было, свиньи поганые, закрыли их расистское полицейское управление. Так что мы шли себе по улицам, как хозяева. А дома евреев у Асхаба уже отмечены были, так что он нас вел, человек уже двести нас было, наверно. Жители все попрятались, и правильно сделали, трусливые шакалы.

В первом же доме хозяина сразу отоварили, а две сучки молодые еще оказались, ну этих блядей ебли в очередь, пока они не сдохли. Может, потом отдышатся, так Рустам им на всякий случай глотки перерезал. Бусы там, браслет красивый, сережки всякие, ребята кое-чем поживились, а остальное все разломали. Столько зла на этих жидов накипело!