Остров флотской чести

Подполковнику случалось бывать на разных морях, но серьезного шторма ему до сих пор видеть не приходилось. Это было действительно сильное зрелище! Мощные порывы ветра гнали не менее могучие волны, вздымая целые облака брызг и перемешивая море с небом так, что казалось, судно болтается внутри громадного шара, наполненного соленой водой, ветром и злобно-темным небом. Сергей смотрел в окошко задраенного иллюминатора на ревущие и рвущиеся в клочки волны, представлял, как они треплют их небольшой кораблик, и на память приходило только одно избитое сравнение со «щепкой в бушующем океане». Когда пол каюты в очередной раз метнулся куда-то в сторону, пытаясь свалить подполковника с ног, он подумал, что традиции у моряков все-таки дурацкие. Моряком они считают того, кто экватор пересек, да еще и праздники по этому поводу устраивают! Подводники и вовсе стакан соленой забортной воды новичку наливают вместо водки. На самом деле, прикидывал бывший сухопутный спецназовец, а ныне морской пехотинец, настоящим моряком надо бы считать пережившего, воочию увидевшего сильный шторм – и это уж точно, без дураков!

Безумствам явно хлебнувшего лишнего Посейдона, казалось, не будет конца. Уже минут через двадцать Орехов почувствовал, что весь организм его решительно протестует, требуя немедленно прекратить болтанку, и даже в душу начинает помаленьку пробираться почти мистический ужас перед одуревшей, сорвавшейся с цепи стихией. Ну, мысленно поправился подполковник, если и не ужас, то уважение к озверевшему морю-окияну точно. Именно в центре такой развеселой пляски ветров и волн человек, наверное, как нигде остро чувствует свою малость и откровенную беспомощность. Ты даже не мелкая рыбешка, не пресловутая щепка, а просто… так, крохотная капелька водяной пыли – практически ничто…

Шторм притих почти так же быстро и неожиданно, как и начался. И только немного изменившийся цвет воды за бортом, ошметки белой пены да прохладная свежесть с острым солоновато-пряным привкусом напоминали о том, что какой-то десяток минут на этих синих просторах морские бесы отплясывали лихие самбы-румбы…

– Да пропади она пропадом, такая «служба морская»! – Орехов нетвердой походкой подошел к фальшборту и начал закуривать неизменную «примину» из красной пачки. – Примерно такой же кошмар и чувство беспомощности я однажды в детстве испытал, когда меня здоровенный пес трепал! Еще б чуть-чуть – и штанам могла неприятность угрожать. Нет, ребята, надо было мне в танкисты идти: сидишь себе в уютном танке, он рокочет-едет, а ты дремлешь… Сухо, красота! Так нет же, в морпехи подался, старый дурак! Но зато теперь я знаю, что такое настоящий шторм!

– Шторм? – Катков облокотился на борт и оценивающе посмотрел на очистившееся от темных туч небо. Сплюнул в воду и пренебрежительно пояснил: – Да нет, Викторович, до настоящего шторма чуток, думаю, недотянули – так, баллов на восемь, не больше. А капитан и моторист – молодцы, дело свое туго знают! Эта черепка ржавая так отгребала в сторону, что любо-дорого было смотреть!

– Восемь? – с сомнением покосился на Ската Орехов. – Да хоть два – мне хватило! Я в Одессе никогда не бывал, но, думаю, у тети Софы таких волн в кастрюле с борщом вы не увидите…

– Господа старые мореходы, – к друзьям с биноклем в руках вразвалочку подошел Троянов и, показывая пальцем куда-то за спину, доложил: – Я, конечно, дико извиняюсь за борщ тети Софы, но там, по-моему, человек за бортом…

19 Территориальные воды о. Сент-Люсия, август 2011 года

Он точно знал, что сейчас умрет. Потому что на такой глубине выжить невозможно. Вода была непривычно серой и вязкой, она сковывала движения и тяжело давила на грудь, мешая сделать хотя бы один полноценный глубокий вдох. Да и получится ли сделать этот спасительный глоток чистого, такого желанного и замечательно-сладкого воздуха? Что такое счастье – спроси у тонувших или у аст-матиков! Всего лишь один хороший вдох полной грудью – и ты спасен, ты жив… Нет, не получится, подумалось обреченно: и слишком глубоко, и смеси в баллонах, наверное, уже не осталось.

Вопреки былым представлениям все оказалось до обидного просто – сил уже не было ни на что и не хотелось ни истерику закатывать, ни барахтаться-сопротивляться неизбежному. Сейчас из легких вырвется последний пузырь воздуха и… Вон, сразу несколько мурен уже кружат, извиваются своими отвратительными змеиными телами, зубки скалят. Какие же они огромные, твари! И еще какая-то зверюга щупальца тянет… Нет, это не зверь. Точно – спутник! Тот самый, что ли? И не щупальца это, а манипуляторы – сейчас рвать-резать начнут… Гадина, ты же железная – так зачем? Господи, если ты есть, дай хоть один глоток воздуха! Всего один… Стальная клешня манипулятора метнулась к лицу и, защемив кусок кожи, рванула – и боль пронзила все тело. Сейчас кровь из раны хлынет, окрашивая грязно-серую воду. Но боль вдруг стеганула еще раз – и в глаза ударил нестерпимо яркий свет…