Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Фактически Бэкон предложил своему патрону заняться полезным государственным делом, перестав играть в войну, наивно полагая, что он сможет, как потом скажет герой Бена Джонсона, «уничтожить всех испанцев одной своей дворянской персоной». Иными словами, Бэкон предложил Эссексу сделать то, на что тот был совершенно не способен. Прежде всего граф не мог взглянуть на себя и на ситуацию, в которой оказался, глазами Елизаветы. А уж о том, чтобы уступить место фаворита кому-нибудь другому – и речи быть не могло. Поэтому советы Бэкона были мудрыми, но бесполезными, и он это понимал.

Разумеется, Бэкон прекрасно разбирался в механизмах власти и психологии властителей, в частности Елизаветы, тогда как та всегда «тонко чувствовала ту меру унижений и обид, которую были способны вынести ее фавориты»[307]. Она вернула графа ко двору. Но тут начались новые испытания.

Штурм Кадиса больно ударил по самолюбию испанского монарха. Зимой 1596/97 года пошли слухи, что Филипп II готовит морские силы против Англии. В свою очередь Елизавета планировала нанести два удара по испанскому флоту. Участие Эссекса в планируемой операции было под вопросом. В процессе подготовки флота королева имя Эссекса не упоминала. В итоге она предложила ему разделить командование с Томасом Ховардом и Уолтером Рэли. Эссекс, как и следовало ожидать, отказался, за что получил нагоняй от королевы, после чего, как водится, заперся в своем дворце и просидел там две недели.

Как раз в это время граф получил неожиданный подарок от Бэкона – только что отпечатанный экземпляр первой книги Фрэнсиса «Опыты, или Наставления нравственные и политические». До того «Опыты» ходили в рукописных копиях, и возникла угроза появления пиратской версии. Бэкон поторопился с изданием, и 7 февраля 1597 года его сочинение было выставлено на продажу по цене 20 пенсов.

«Опыты» быстро обрели популярность. Казалось, было естественным посвятить их Эссексу, многолетнему патрону автора, тем более что мудрость бэконовских изречений могла бы пригодиться графу в его выступлениях и в беседах с королевой. Однако Бэкон был слишком хорошо информирован о шаткой позиции графа при дворе, чтобы делать тому подарок на глазах у всей придворной публики. «Опыты» были посвящены Энтони, «верному и любимому брату» Фрэнсиса, с трогательным предисловием:

«Любезный брат мой! Я поступаю ныне подобно тем владельцам садов, которые, имея плохих соседей, собирают плоды, прежде чем они созреют, опасаясь, чтобы их не разворовали. Эти плоды моих размышлений готовы были выйти в свет. Задержать их выход было бы хлопотно и могло подать повод к толкам; пустить их на волю судеб значило бы подвергнуть их опасности искажения или приукрашивания, как вздумалось бы любому их издателю. Вот почему я почел за лучшее издать их самому так, как они некогда вышли из-под моего пера, что не грозит никакими неприятностями, разве что автора их упрекнут в слабости. Я всегда был того мнения, что изъятие своих произведений из обращения (за исключением особых случаев) может быть поступком столь же тщеславным, как и навязывание их читателю. Так что я в этом случае сам явился себе цензором и не нашел их ни в чем противными религии или же вредными для нравов, но, скорее, как кажется мне, целительными. Единственно, почему я выпускаю их неохотно, это потому, что они будут подобны новым полупенсовым монетам: серебро в них полноценно, но монеты очень уж мелки. Но раз уж они не остались со своим создателем, а хотят гулять по свету, я представляю их тебе, как ближайшему мне по крови, посвящая их, каковы они есть, нашей любви; она во мне так сильна (уверяю тебя), что я иной раз желаю себе твои недуги, дабы ум твой, столь деятельный и сильный, мог служить Ее Величеству, а я имел возможность посвятить себя всецело созерцанию и занятиям, которые всего более мне по душе»[308].

Все акценты расставлены умно и точно: Энтони представлен фигурой социально беспомощной, но желающей активно служить королеве, Фрэнсис же позиционирован как человек, мечтающий проводить время в созерцательных занятиях. Но это для публики, и в основном придворной.