Остров Крым. В поисках жанра. Золотая наша Железка

Опять он не спит? – подумала она, когда гости разошлись, и выглянула из своей пещеры. Она не сразу нашла Андрея. Вигвам вроде бы был пуст, но вот она увидела его высоко над собой, на северном склоне башни, в одной из его деловых «пещер». Он сидел там за пишущей машинкой, уютно освещенный маленькой лампой, и писал очередной хит для «Курьера».

НИЧТОЖЕСТВО

К столетию И. В. Сталина

В ссылке над ним смеялись: Коба опять не снял носки; Коба спит в носках; товарищи, у Кобы ноги пахнут, как сыр «бри»… Конечно, все, кто тогда, в Туруханске, смеялся, впоследствии были уничтожены, но в то время рябой маленький Иосиф молчал и терялся в догадках, что делать: снять носки, постирать – значит признать поражение, не снимать носки, вонять – значит превращаться все более в козла отпущения. Решил не снимать и вонял с мрачностью и упорством ничтожества.

Нам кажется, не до конца еще освещен один биопсихологический аспект Великой русской революции – постепенное, а впоследствии могучее победоносное движение бездарностей и ничтожеств.

Революция накопилась в генетическом коде русского народа как ярость ординарности (имя которой всегда и везде – большинство) против развязного, бездумного и в конечном счете наглого поведения элиты, назовем ее дворянством, интеллигенцией, новобогачеством, творческим началом, западным влиянием, как угодно.

Переводя всю эту огромную проблему в этот план, мы вовсе не стараемся перечеркнуть социальное, политическое, экономическое возмущение, мы хотим лишь прибавить к этим аспектам упомянутый биопсихологический аспект и, имея в виду дальнейшее развитие событий, осмеливаемся назвать его решающим. О нем и будем вести речь в преддверии торжественного юбилея, к которому сейчас готовится наша страна. Заранее предполагаем, что в дни юбилея в официальной советской печати появится среднего размера статья, в которой будут соблюдены все параметры, будут отмечены и ошибки этого, в общем, выдающегося коммуниста, связанные с превышением личной власти.

Между тем мы имели возможность наблюдать, что страна и народ собираются неофициально отметить столетие этой исключительной посредственности как великого человека. На лобовых стеклах проносящихся мимо нас грузовиков, и не в южных, не в грузинских, а в центральных русских областях, едва ли не на каждом втором красовался портрет генералиссимуса в его варварской форме. Цель этой статьи – показать, что этот коммунист был не выдающимся, а самым обычным представителем биопсихологического сдвига, выброшенным на поверхность ничтожеством. Среди лидеров большевистской революции были одаренные люди, такие как Ленин, Троцкий, Бухарин, Миронов, Тухачевский. Ведя возмущенные массы, они руководствовались своими марксистскими теориями, но они не знали, что все они обречены, что главная сила революции – это биопсихологический сдвиг и что этот сдвиг неизбежно рано или поздно уничтожит личность и возвысит безличность и из их среды восстанет, чтобы возглавить, самый ничтожный и самый бездарный.

Есть ходячее выражение: «Революция пожирает своих детей». Осмелимся его оспорить: она пожирает детей чужих. Троцкий, Бухарин, Блюхер, Тухачевский – это чужие дети, отчаянные гребцы, на мгновение возникающие в потоке. Дети революции – это Молотовы, Калинины, Ворошиловы, Ждановы, поднимающийся со дна осадок биопсихологической бури.

Мы часто со смехом отмахиваемся от художественных кинофильмов, сделанных на вершине сталинского владычества такими мастерами советского кино, как Ромм, Козинцев, Трауберг (впоследствии, в период оттепели, обернувшимися к классике и ставшими «большими художниками» и даже «либералами»), от всех этих «юностей Максима» и «человеков с ружьем». И напрасно отмахиваемся. Проституирующая интеллигенция исполняла так называемый «социальный заказ», точнее же сказать, она чутко улавливала настроения и пожелания полностью сформировавшегося тогда правления серятины и бездарностей. Наглая тупая человеческая особь, кривоногая и придурковатая, становилась в советском искусстве центральной фигурой, и это было отражением жизненной правды, ибо и в жизни она стала главной – безликая фигура, выражение огромной коллективной наглости бездарностей. Любая, отличающаяся от массы ничтожеств фигура, не говоря уже об интеллигенте, но и любая яркая народная фигура, матрос или анархист, единоличный ли крепкий хозяин, так называемый «кулак», становилась в этом искусстве объектом издевательства, насмешки и призывалась к растворению в бездарной массе или же обрекалась на уничтожение.