Остров мечты

— Это сейчас, сынок, говорят, что про варваров. Раньше уверяли, что рисуется канун Судных Дней, явление и воцарение Государя Тьмы. А я... Думаю, пророк имел в виду совсем иное. Главный бой Света и Тьмы идет не на полях, не под стенами цитаделей, а в душах людских. Вероятно, Господь столь щедрой меркой принялся одаривать своих прелестных детей, что ненароком зачерпнул грязь со дна. С тех пор в сердцах его творений великое до святости соседствует со скотским и чудовищным. Перемешивается, борется, переплетается, всплывает в самых причудливых сочетаниях... Человек давно и далеко превзошел остальной мир в мощи разума, дерзновенности помыслов и хитроумии их осуществления. Но разве неизбежно при этом превзойти всех и в жестокости, алчности, разврате, в упоении которыми дети Творца готовы, кажется, обрушить само мироздание себе на светлые головы? Есть о чем поразмыслить их создателю... взвесить достигнутые цели и привнесенные с этим беды...

Мальчишка смотрел на учителя непонимающе, Опринья — с уважительной опаской. Неизвестно, как бы отнеслись к подобным речам отцы Церкви. Имя Иигуира, конечно, почти священно, о нем при жизни ходят легенды, однако не секретом являются и его вечные трения со служителями Господа. На протяжении многих лет своенравного мыслителя то упрекали, то прощали, то опровергали с пеной у рта, то высокомерно игнорировали. Пожалуй, лишь огромный авторитет в народе, весьма туманно представлявшем себе суть споров, спасли Иигуира от настоящего наказания, подобающего еретику. А вот спасет ли это его случайных слушателей?..

Тем временем старик сам оборвал монолог, тряхнул седой гривой, будто отгоняя наваждение. Короткий привал закончился, надлежало идти дальше, благо Ванг помнил еще одно местечко, богатое ягодами. Новые полчаса мокрых, липких листьев, хлещущих веток и вездесущих капель. Второй малинник оказался покрупнее, но поживиться там было вовсе уж нечем. Не обнаружилось и пропавших детей.

— Куда же теперь? — с какой-то обидой вопросил солдат не то опустившегося наземь Иигуира, не то мальчишку. Ванг, пряча глаза, возил рукавом по лицу, размазывая пот и дождь со смолой и грязью. Хотя, может статься, вопрос предназначался равнодушному шипящему ветром лесу.

— Во всяком случае, реветь не будем, — подал голос Бентанор. — Больше никаких тайных мест не осталось?

Предательски всхлипнув, Ванг помотал головой.

— ...Значит, на нашем участке все осмотрели? К соседям не полезем, чтобы не мешаться.

— Тогда что ж... — неуверенно произнес Опринья, — домой? Умаялись мы, конечно, мессир, спору нет, но и детишек так просто бросить... Хоть косточки бы их отыскать...

— Все здешние кусты, сын мой, и до снега не обшарить. — Иигуир нахмурился. — Что могли — сделали. Если же воля Вседержителя... Стало быть, обратно пойдем... только не спешно... и не прямо.

Согласно его предложению двигаться предстояло по широкой дуге, почти очерчивавшей границы выделенного Эскобаром участка. Несмотря на изрядный крюк, спутники тотчас согласились, хотя с первых же шагов выяснилось, что дух их надломлен. Мрачный Опринья шел впереди, едва следя за направлением, изредка зло распихивал лезущие в лицо ветки. Ванг вовсе понурился, будто возлагая на себя всю вину за неудачные поиски. А как еще назвать эти потраченные в буераках часы? Утром у них имелось два места, где могли оказаться пропавшие братья, а теперь? Разве после проделанных миль есть смысл уповать на случайную встречу по ходу выбранного наугад пути? Пуще усталости именно эта безнадежность гнула к земле, наливала свинцом ноги. О том, какими последствиями обернется неудача для исчезнувших детей, страшно было подумать даже на мгновение.

Чуть отставший Иигуир тоже гнал тягостные мысли прочь. Пока ему удавалось притушить клокочущие где-то внутри чувства рассудочным холодом. Ведь ничего, собственно, еще не кончилось. Есть другие группы, другие участки, и, возможно, там сейчас, в эту минуту, празднуют радостную находку. Либо мальчишки, проплутав всю ночь, сами при свете дня выберутся к поместью Бойда. Наконец, их троице возвращаться назад, пожалуй, больше часа, разные чудеса случаются, надо лишь искреннее попросить Небеса о долгожданном. Или внимательнее глядеть по сторонам?

Лес кругом оставался безжизненным. Правильнее сказать, не мертвым, но абсолютно безразличным к метаниям людей. Его бескрайние массы колыхались в некой своей сосредоточенной монолитности, шелестели на ветру, цокали холодными каплями. То и дело одинокие листья, тяжело вращаясь, летели вниз, в прель, в гниение, но и это не казалось гибелью. Лишь новый круг жизни, что завершается усилиями каждого листика. Серьезная работа, здесь не до пропавших малышей. В крайнем случае, они сами чуть подтолкнут колесо бытия. Неужели можно об этом сожалеть? Разве рано или поздно каждому из высокомерных детей Господа...