Остров на болоте

На окраине города, в голой степи, орудуя ломами и кирками, вгрызались ребята в мёрзлую землю, строили себе землянки. В этом «Копайгороде», в сырых землянках прожили полуголодные курсанты ещё три месяца, пока не закончилось их обучение. Перед выпуском они сменили свои затёртые бушлаты на новые шинели, пришили погоны и все сфотографировались, чтобы отослать матерям свои фотографии. За неделю до отправки на фронт рацион питания в школе резко изменился. Изголодавшихся ребят откармливали, придавая им мало-мальски боевой вид. В начале мая маршевую роту подготовленных снайперов погрузили в эшелон и отправили в Крым. Готовилось освобождение Севастополя. В первом своём бою во время штурма Сапун-горы Валерка был легко ранен в ногу.

После освобождения Крыма 32-ю Таманскую дивизию перебросили в Белоруссию, где полным ходом уже шла подготовка к операции «Багратион». Так во втором батальоне 85-го стрелкового полка, входившего в состав Таманской дивизии, воевал до самого окончания войны снайпер, а затем пулемётчик Валерий Полынин. Победу он встретил под Кёнигсбергом на берегу Балтийского моря.

Он впервые увидел море, и был поражён его видом, и вспомнил родную степь с таким же далёким горизонтом и вольным простором. Вместе со всеми одуревшими от счастья солдатами он палил из автомата в майское небо, из которого обратно на землю сыпался медный дождь, со звоном отлетавший от стальных касок. Впервые за всю войну этих пуль никто не боялся. Не верилось, что ещё месяц назад, в свой день рождения, он штурмовал этот чёртов город, а потом, 15-го апреля, под Золингеном, в момент наступления, презирая опасность, первым поднялся в атаку, увлекая за собой бойцов, и, ворвавшись в траншею противника, уничтожил трёх немецких солдат. Во время боя был ранен в руку. Рана оказалась тяжёлой, и в госпитале руку хотели ампутировать. Соседи по палате, старички, уговорили «молодого» не давать согласия на ампутацию, и он не дал. «Ну, тогда терпи, солдат», – сказал хирург, и Валерка терпел. Через две недели с перевязанной рукой он вернулся в часть.

После войны полк передислоцировался в Тверь, в то время Калинин, откуда Валерку во второй раз призвали на службу, на сей раз – во флот. Полтора года войны в зачёт не пошли – просто не хватало людей. Ещё пять лет служил он на Северном флоте, ходил в дальний поход в составе конвоя к берегам Америки, сопровождая возвращение уцелевшей техники бывшим союзникам.

Годы войны и службы на флоте стали для молодого мальчишки из глухого степного села самым ярким впечатлением в его жизни. Всё, что было потом, не отпечатывалось в его сознании, а пролетало бесследно, не задерживаясь в памяти, не оставляя следов и устойчивых образов.

Такими были детские и молодые годы родителей Серёжи.

4

Их семейная жизнь началась в марте пятидесятого года, когда Валера, отслужив положенный на флоте срок, демобилизовался и приехал в Полуднево, где Нина, с которой он состоял в более чем годовой переписке, работала фельдшером в поселковой больнице.

Судьба их решилась в конце лета сорок восьмого года, когда Валерий получил свой долгожданный отпуск и приехал в Черниговку к матери, с которой не виделся с того самого серого ноябрьского дня, когда девятнадцать кое как собранных в дорогу мальчишек прощались со своими матерями у колхозной конторы. Из тех девятнадцати, ушедших в сорок третьем, в село вернулись двое.

Десять суток пролетели как один день. Таких счастливых дней у Валеры не было больше никогда в жизни. Своей чёрной морской формой он свёл с ума всех истосковавшихся в селе девчонок. Мать плакала от счастья и горя одновременно. От счастья, что её сын вернулся живой, и от горя, что не вернулся муж и не разделил её материнское счастье, что очень много мужчин, ушедших на войну из села, так и остались на ней навсегда. Все матери в селе, чьи дети не вернулись с войны, завидовали Дарье Макаровне, а она не могла налюбоваться своим сынком. Он ходил по селу в своей прилаженной, ушитой по морской моде форме, приводя в смятение женские сердца. Шесть звонких медалей на груди говорили о его боевых заслугах. Быстро, как один день, пролетели дорогие деньки отпуска, и настала пора возвращаться на службу.

На пыльной, продуваемой степным ветром станции Озинки – на той самой, где тридцать лет назад Василий Чапаев, уезжая в Москву на учёбу, прощался со своей дивизией, – в ожидании проходящего поезда Валерий встретил своих односельчан – семью погибшего на войне политрука Василия Романюты. Варвара Михайловна и две её дочурки, девятилетняя Люся и шестилетняя Валя, сидели на чемоданах и вторые сутки не могли взять билеты на проходящие на Москву поезда. Валерий помог им выправить билеты, и через сутки они вместе прибыли в столицу.