Остров на Птичьей улице

Фредди ушёл вечером. Он пожал Хенрику руку. Я хотел, чтобы Фредди пожал руку и мне тоже, но вместо этого он снова крепко обнял меня и чмокнул в макушку. Узел с формой он зажал под мышкой, а каску надел на голову. Он улыбнулся мне и отдал честь, прямо как солдат. Он пошёл через двор и несколько мгновений спустя растворился в темноте. Только слышны были его шаги, хрустящие по песку и обломкам. А потом он дошёл до ворот, и этот хруст тоже затих. Этой ночью, просыпаясь от стонов Хенрика, я каждый раз прислушивался к далёким выстрелам и думал: может, это Фредди стреляет. И я молился, чтобы с ним всё было хорошо.

14. Нужен врач

Я проснулся рано утром из-за стонов Хенрика. Ему было очень плохо. У него поднялась температура. Он весь горел. Было ясно, что в таком состоянии он никуда идти не сможет. Он даже говорить толком не мог. Но при этом пытался меня успокоить. Я дал ему воды, а у него даже не было сил приподняться, чтобы попить. Тогда я попоил его с ложечки: капельку, ещё капельку – как поят совсем маленьких грудничков. Я вдруг подумал, что Хенрик умирает. Нужен врач. А я знал только одного врача, и он никогда в жизни меня не видел. В общем, я расспросил Хенрика о тайном ходе, по которому они с Фредди попали в гетто. Оказалось, что это совсем недалеко. На углу Пекарской улицы и нашей. Хенрик говорил ужасно медленно. Может, чтобы мне было понятнее. А может, потому что говорить быстрее просто не мог. Я намочил полотенце и положил ему на лоб. Ему стало немного легче. Мама всегда клала мне мокрое полотенце на лоб, когда у меня была температура.

– Пекарская улица, 32, – ещё раз прошептал он.

Я сидел и смотрел в вентиляционное отверстие, чтобы понять, что происходит сейчас на улице. Дети ещё не вышли в школу. Но тот вредный мальчишка уже околачивался возле своего дома, выискивая жертву. Маленькой девочки на улице пока не было, и он стал приставать к женщине, которая в одном из верхних этажей вытряхивала одеяла и ковры. Он крикнул ей:

– Тётя, у вас подушка упала.

Она глянула вниз и продолжила заниматься своим делом.

Маленький приставала выглядел разочарованным. Неужели он такой дурак – думает, будто она, услышав его, сразу сломя голову кинется вниз? Да, наверное, такой. Полицай вышел из дома и погрозил мальчишке кулаком. Этого хулигана знала вся улица.

Наконец он запустил камнем в собаку, которая, на своё несчастье, как раз пробегала мимо. Собака заскулила. Жена врача выглянула в окно и прикрикнула на мальчишку. И тут вдруг на улице появилась его тётка и заорала страшным голосом:

– Ты ещё не ушёл?! Что ты здесь ошиваешься? Я же тебе сказала: иди, да поживее! Где записка?

– У меня! – крикнул он в ответ, достал записку из кармана и помахал ею.

– Так иди уже давай, исчадие ада!

Она, как обычно, отослала его с каким-то поручением. Я смотрел ему вслед, пока он не исчез из поля зрения. Похоже, он вернётся не очень скоро. Я навёл бинокль на окно врача. Врач был дома. Его жена принесла ему чашку чая. Он сидел за письменным столом, что-то писал и пил чай.

Я не стал брать пистолет. На улице я всё равно не смогу выстрелить, даже если ко мне пристанут хулиганы. Будь что будет. Я взял с собой фонарик.

– Если мой папа придёт, он позовёт меня: «Алекс», – объяснил я Хенрику.

– Возьми деньги, – сказал Хенрик и показал на свой карман.

У него в кармане лежали бумажные деньги. Я взял несколько бумажек. Дверцу шкафа я оставил приоткрытой, чтобы Хенрику было слышно, что происходит внизу. Перед уходом я подобрал себе подходящую одежду, чтобы не отличаться от польских мальчиков, идущих утром в школу. Я отлично знал, как одеваются польские дети, – не зря же наблюдал за ними столько дней подряд. Ещё я взял пару книжек и тетрадок из найденных в соседнем доме в первые дни и заткнул их за ремень. Так обычно делали дети, у которых не было ранца. Потом я надел солдатскую кепку, надвинув её на самые глаза.

Пекарская улица была первой улицей, которая пересекала нашу, если идти в сторону фабрики. Я хорошо знал дорогу. Мне не нужно было опасаться мародёров, главное, случайно не зайти в дом, из которого выносят вещи немцы. Впрочем, хоть я и не проверял, мне казалось, что на этой стороне улицы уже все дома стоят пустые.