Остров на Птичьей улице

А из того, что говорили другие люди, я почти ничего не мог расслышать. Жаль, что у меня не было «бинокля» для голоса. Но в конце концов по обрывкам фраз и отдельным словам, а также по непрекращающейся стрельбе я сделал вывод, что началось еврейское восстание. Наконец-то! Меня переполняла гордость. Я достал пистолет и всерьёз задумался, не уйти ли мне из моего укрытия туда, где моя «беретта» может пригодиться. Но что, если как раз в это время сюда придёт папа? Я думал, думал и решил, что, раз у меня есть оружие, я должен идти. Я взял рюкзак Йоси и положил в него немного продуктов. Сколько поместилось. Взял бутылку воды – прикрутил её к рюкзаку верёвкой. Кроме того, я решил прихватить большой кухонный нож. Теперь надо было дождаться темноты. Днём у меня не было никаких шансов добраться туда, где шла борьба. Я решил попрощаться со Снежком. Если выживу, вернусь на развалины и постараюсь его найти. Я не мог взять его с собой. Мне придётся бежать, и ползти, и прыгать по крышам, и прятаться в подвалах – я ещё, чего доброго, раздавлю его прямо у себя в кармане.

Всё было готово, и я решил спуститься вниз, как делал это каждое утро. Через пролом в стене я прошёл в соседний дом. Разумеется, уходя, я поднял лестницу наверх – я никогда ни на секунду не оставлял её висеть на виду. Это было железное правило. И пистолет я теперь всегда носил с собой. Вдруг выстрелы раздались прямо на нашей улице. Совсем недалеко. Я услышал выкрики, потом какие-то вопли. Снова прозвучала череда одиночных выстрелов. Топот бегущих ног. Опять выстрелы. Неужели восстание перекинулось сюда? Я не знал, радоваться или огорчаться. С одной стороны, это может быть плохим знаком – возможно, дела у повстанцев идут не очень хорошо. С другой стороны, может, всё не так уж и плохо, а лично мне – даже удобнее, я могу вступить в бой прямо сейчас, не дожидаясь ночи.

Я повернул назад и как раз собирался пролезть через пролом в стене, чтобы попасть к себе на развалины, как вдруг в мой двор быстрым шагом вошли двое. Один из них был ранен. Я увидел кровь у него на одежде, здоровой рукой он прижимал к телу простреленную. Второй был бледен как простыня. Он поддерживал первого. Оба они озирались по сторонам, пытаясь найти, куда спрятаться. Ни у того, ни у другого не было оружия. Пока они затравленно оглядывались, во двор ввалился немецкий солдат. Он поднял винтовку, направил её на них и скомандовал:

– Хальт! Хенде хох!

Как же я ненавидел этот язык.

Они застыли. Подняли руки. Солдат засмеялся. Я уже знал всё заранее. Этот смех не означает ничего хорошего. Я вытащил пистолет. В голове не было ни одной мысли. Я ничего не планировал. Как будто за меня думал и действовал кто-то другой; как будто он подсказывал каждое моё следующее движение. Солдат передёрнул затвор винтовки, сделал шаг вперёд, но запнулся о кирпич и на мгновение потерял равновесие. Мне повезло, я воспользовался этим моментом, чтобы взвести курок и прицелиться. В тот момент, когда он снова навёл на одного из них винтовку, я выстрелил. Я выстрелил три раза, три выстрела – один за другим, быстро-быстро. Эти двое сразу же легли на землю. Наверное, подумали, что солдат выстрелил, но промазал. Тот, который не был ранен, вскочил, выхватил откуда-то нож и как сумасшедший кинулся к солдату. Он вряд ли бы успел добежать, если бы солдат был жив. И тут, словно осознав это, бежавший остановился. Он явно не понимал, что происходит. Меня этот человек не видел.

На солдате была стальная каска. И зелёная форма. На его лице застыло изумление, он покачнулся и начал падать. Винтовка выпала у него из рук. Она падала медленно-медленно. И он сам тоже падал медленно, как тряпичная кукла. По его телу дважды пробежала сильная дрожь, как будто он сотрясался от смеха, который так и не прозвучал.

Я вышел из пролома. Перестрелка удалялась. Выстрелы снаружи звучали всё слабее, пока совсем не стихли. Было ясно одно: надо как можно быстрее спрятаться. И ещё: обязательно нужно спрятать труп солдата до того, как его начнут искать и прочёсывать район.

Тот из двоих, который было кинулся на солдата с ножом, убрал нож. И тут он увидел меня. Но ничего не сказал, а поспешил к лежащему на земле солдату и взял его винтовку. Потом стянул с него патронную сумку. Я не стал подходить. Я не мог туда смотреть.

– Мальчик, кто стрелял? – заметив меня, крикнул тот, который был ранен.

– Тс-с-с, не ори так! – сказал второй, но тут же сам, повернувшись ко мне, задал тот же вопрос. – Мальчик, кто стрелял? Ты видел?

– Это я, – сказал я.

– Мальчик, – кажется, он начал сердиться, – ты вообще понимаешь, о чём я тебя спрашиваю?

Я кивнул. Он снова спросил, не видел ли я, кто стрелял. Я кивнул:

– Видел. – И показал ему «беретту». Но тут же спрятал её обратно в карман. Пусть даже не думают о том, чтобы забрать у меня пистолет!

Они смотрели на меня, не в силах поверить.

Наконец раненый сказал:

– Надо куда-то спрятаться. Это сейчас главное.

– Мальчик, где твоё укрытие? – спросил второй. – Там хватит места, чтобы мы спрятались?