Остров надежды

– Умилык! Я понял, чего от меня хочет отец. Он положил передо мной винчестер. Я испугался так, что мне даже стало жарко. Лоб мой вспотел. Но зубы стучали, как от холода. Все охотники закрыли глаза руками и долго молчали. Потом самый старший сказал: «Мы, наверное, сами выйдем на берег. Ты и твои дети тоже пойдете с нами. Ты еще не стар и будешь долго жить». – «Нет, – сказал отец. – Твое сердце не верит твоему языку. Оно знает, что мы все умрем. Я хочу помочь вам. Я хочу, чтобы живы были мои дети. Я хочу, чтобы Анъялык помог мне стать на путь». Охотники сидели с закрытыми глазами. Молчали. «Отец, – сказал я. – Лучше умрем все. А может быть, мы все выйдем на землю. Я не могу сделать того, что ты просишь». Я плакал, умилык. Югунхак тоже просил отца не уходить. Тогда отец сказал: «Анъялык, я сказал свое слово. Я сохраню вам жизнь. Ты не должен плакать. Ты мужчина и охотник. Плачут только женщины и дети. Ты сделаешь то, что я прошу. Или я буду просить других, и они помогут мне. Тогда, пока ты будешь жить среди людей, тебя будут презирать за то, что ты отказал отцу в последней его просьбе. Верно ли я говорю?» – спросил он охотников. «Верно! – ответил старший. – Если отец просит сына, сын должен исполнить его волю. Таков закон». Отец стал раздеваться. Верхнюю одежду он отдал Югунхаку и приказал ему надеть на себя. Потом он снял нижнюю теплую одежду и заставил меня надеть ее. Отец дал мне в руки винчестер, повернулся ко мне спиной и сказал: «Анъялык, сын мой, я учил тебя стрелять. Пусть твоя рука будет крепкой». Я с мольбой взглянул на охотников. Но они отвернулись от меня и стали смотреть в другую сторону. Мой младший брат Югунхак лежал на льду, обхватив голову руками. У меня текли слезы. Отец, голый, стоял спиной ко мне. «Стреляй, Анъялык!» – сказал он. Я поднял винчестер, почувствовал, как ствол ткнулся в затылок отца, выстрелил и упал вместе с отцом на лед…

Анъялык замолчал. Ушаков увидел на его глазах слезы и положил ему на плечо руку. Так прошло несколько минут. Взгляд эскимоса был устремлен в море, на ледовое пространство, облитое красным светом ушедшего за горизонт солнца.

– Умилык! Видишь эти льды? Видишь, какие они красные и холодные? Когда я вижу такие льды, мне кажется, я вижу ту льдину, на которой я убил своего отца, и это не вечерняя заря, а его кровь разлита вокруг. Даже когда я убиваю на льду зверя и вижу кровь, я всегда вспоминаю, кровь моего отца. Тогда болит мое сердце… Вот почему я никак не мог решиться рассказать тебе… Это слишком больно для моего сердца.

– А что было дальше? – спросил Ушаков. – Как вы спаслись?

– Мы с Югунхаком долго плакали, мешая на своих лицах кровь отца с нашими слезами. Потом мы оставили отцу гарпун, нож, трубку, немного табаку, кусок ремня, который мы ели, и пошли искать берег. Когда кончался день, мы услыхали крики моржей и скоро увидели их. Они вылезли из полыньи и лежали на льду. Их было столько, сколько пальцев на обеих руках и еще три. Мы очень обрадовались. Охотники сказали: «Анъялык! Это твой отец выпросил у бога помощь. Это он тебе послал моржей. Ты сам должен стрелять». У меня был только один патрон. Ты знаешь, как трудно убить моржа одной пулей. Я боялся, что раненый зверь уйдет в воду. Но моржи крепко спали. Я подошел к ним очень близко и одной пулей убил большого зверя. Мы хорошо наелись, согрели в его внутренностях свои руки, взяли с собой мясо и пошли дальше. Еще две ночи спали мы на льду. Но теперь я не мерз. Одежда отца хорошо меня грела. Так же тепло было и Югунхаку. На третий день мы увидели берег. На берегу было какое-то эскимосское селение. Жители заметили нас, приехали на байдарах и перевезли через воду, отделявшую лед от берега. Мы отдохнули и пошли к себе…

Анъялык умолк. К концу своего рассказа он немного успокоился.

Ушаков спросил:

– А другие охотники видели моржей?

– Да, умилык. Ветер, который унес нас в море, поломал лед. После этого началась настоящая весна. Моржа было очень много. Все охотники возвращались домой с хорошел добычей. Жить нам стало легче.

– Ну, а что сказала твоя мать, когда вы пришли домой без отца?

– Мать сказала: «Хорошо, что вернулись мои дети. Мы живем для наших детей».

Вечерняя заря погасла. На остров спустилась звездная, наполненная тишиной ночь. Очертания окружающих льдин, береговой линии и скал размылись. А потом на небе вспыхнуло полярное сияние. Оно началось слабым свечением на северной половине неба, затем откуда-то из-за горизонта прямо в зенит, в район Полярной звезды, вдруг ударили разноцветные лучи. Они перемешивались между собой, словно играли. Ушаков знал, что, по поверьям эскимосов, как раз в окрестностях Полярной звезды и обитают те, кто ушел из этой жизни героем, пожертвовав собой ради других.

Анъялык долго молча смотрел на игру разноцветных лучей, потом повернулся к Ушакову и сказал: