Остров надежды

— Но не знать, хорошая ли медицина. Последняя ночь в хижина возле нас...

— В хижине рядом с нами, — поправила ее Нора.

— В хижине рядом с нами умирать вчера женщина, — пояснила Манса, и Нора была слишком испугана, чтобы исправить ее. — Притти[12]. Она беременна... э... была беременна, а вчера пришел ребенок. Ее муж позвать Нэнни, и она... тоже пришла.

Манса сокрушенно искривила лицо, как всегда, когда безуспешно старалась говорить на правильном языке, но в этот раз Нору это не рассмешило. Она вспомнила Притти, прекрасную молодую женщину, которая полностью оправдывала свое имя1.

— Но не могла помочь. Маану...

— Причем тут Маану? — с тревогой спросила Нора.

— Маану пыталась повернуть ребенка в Притти, — пояснила Манса. — Как делать миссис. Но не получилось...

Нора отбросила с лица волосы. Они снова выбились из-под платка, который она теперь завязывала на голове в виде тюрбана, как это делали некоторые из черных женщин. Однако это у нее получалось не совсем умело. В отличие от помощи при родах. Способ повернуть ребенка при его неправильном положении в утробе матери был, собственно, не очень сложным. Его показала Норе баарм мадда с плантации Кинсли, а Маану присутствовала при этом. Однако сама девушка никогда его не применяла. Она помогала ухаживать за больными, но у нее не было цели стать баарм мадда. А теперь у нее на руках умерла Притти.

— А твоя сестра не сообразила позвать меня? — горько спросила Нора.

Манса, чуть не плача, покачала головой.

— После этого она пожалела. Она сказала, что надо было сделать так. Но не хотела... не хотела... очень тяжелое слово, миссис, что-то похожее на грудь. Она не хотела грубить Нэнни.

— Она не хотела рассердить ее, Манса, — устало поправила ее Нора. — Она не хотела рассердить Нэнни. Это никак не связано с грудью. Без сомнения, ей не хотелось, чтобы королева узнала о том, что белая рабыня может быть чем-то полезна. И из-за этого должна была умереть Притти... Маану когда-нибудь подавится своей ненавистью.

Глава 5

— Вам надо забыть все это.

Дуг Фортнэм бесконечно часто слышал эти слова — от преподобного, от своих друзей и соседей, даже от рабов в Каскарилла Гардене.

Особенно дамы в Кингстоне и Спаниш-Тауне все чаще высказывали озабоченность по поводу его затянувшегося траура — и при случае также по поводу его жилья, когда приезжали к нему в гости. Это они делали часто: у них были дочери, младшие сестры и кузины, которые с удовольствием вышли бы замуж за молодого наследника большой плантации. Но сам Дуг почти никогда не выезжал в свет с тех пор, как «несчастье постигло его дом», — выражение, которое дамы любили использовать для обозначения набега маронов, вероятно, потому, что эти слова казались им не такими страшными и не ставили под вопрос их собственную безопасность. Губернатор по-прежнему не принимал никаких мер, чтобы выкурить гнезда маронов в горах Блу-Маунтинс. В период с 1729 по 1734 год его там уже не раз постигала неудача. Теперь он, скорее всего, делал ставку на переговоры и пытался по возможности игнорировать такие рецидивы, как нападение на поместье Каскарилла Гардене.

— Когда вы, наконец, восстановите ваш дом? — укоризненно спросила леди Холлистер. Она заехала в гости, чтобы пригласить Дуга на весенний бал. Теперь леди, явно нервничая, сидела на одном из простых стульев, которыми он обставил свою комнату в бывшем доме для надсмотрщиков. Близость жилья рабов для нее явно была неприятной.

— Ваше... Со времени вашего... несчастья прошло уже больше года, вам пора бы постепенно забыть о нем.

Дуг попытался заставить себя улыбнуться.

— Некоторые вещи не так-то легко забыть, — пробормотал он, однако потом все же взял себя в руки. — А строительством дома я теперь действительно займусь. Я планирую новое здание, в стиле... Не английский загородный дом, а нечто больше похожее на ваш дом в Кингстоне.

Леди Холлистер просияла.

— Это хорошая идея! — радостно заявила она. Ее племянница, только что вернувшаяся на Ямайку из английского интерната, уже заявила, что ни в коем случае не будет жить в пышном каменном ящике. Сложный стиль колониальной архитектуры намного больше нравился молодой Люсиль. — Мы можем порекомендовать вам архитектора.