Остров надежды

– Друзья, – торжественно произнёс Сергей, – я верил в вас… Наш корабль ещё рядом, но подарив бесценный наш корабль, мы неужели не расстанемся с меньшим – с личными вещами? Стыковка с повторной расстыковкой потребует время и топливо. Вода у нас есть и воздух для смены атмосферы, запасы еды на станции. В ней предусмотрены и регенеративные системы. Нам предстоит обжить станцию. Это островок жизни в космосе. Обитаемый остров.

– Тогда, – предложила Софи, – нам нужно назвать его. Теперь это наш обитаемый остров.

– Но он ведь «Мир», – возразил Жан, – стал миром для нас.

– Но мир – слишком многое. Земля тоже мир. А мы – кусочек её. Мы будем ждать прибытия корабля, и следует запастись надеждой, и я предлагаю, сказала Софи, – так и назвать – островом Надежды.

– Или Модулем Доброй Надежды, – хмыкнул Жан. – базовый блок станет Африкой, а его южная оконечность – Доброй Надеждой. И будут модули Америки и Австралии. Вот где только юг? Будем голосовать или прогнозировать?

– Нечего прогнозировать. Я говорила об острове Надежды, а он в архипелаге Шпицберген. И это север, а не юг. Когда-то край Ойкумены считался именно там, а теперь он здесь.

Забавны были Мотину эти споры. «А модули, хоть горшком назови», – думал Сергей, хотя имя станции было ему напоминанием, и не хотелось старого ворошить. Да, неприятно начинать экспедицию с вранья, но что поделаешь? Приходится обходиться с пассажирами, как с детьми, а детям не скажешь пришла беда… в отдельных модулях следует предусмотреть автономную жизнь на случай разгерметизации – разместить воду и продовольствие. А есть ли оно в действительности? Нехорошо получилось с кораблем. Он мог неудачно отойти (поперёк плоскости орбиты) и станет снова и снова возвращаться и как тогда это объяснить?

Но как бы там не было, нужно продолжать действовать и жить. Они собрались в центре станции у раскладного стола, фиксируясь по-птичьи. Для этого было достаточно жердочки, только зацепиться. Минуты первых впечатлений прошли, и все почувствовали голод. Сергей достал соки, консервы. Жан, помогая ему, поставил банку на стол, надавил консервным ключом по-земному, желая её проткнуть, и взлетел к потолку.

Сергей на это ему ничего не сказал, потому что, что не говори, а лучший учитель – жизнь… Консервы здесь можно есть по-земному, но не крошить. Ведь крошки могут составить главную беду, оставаясь в воздухе. Вот соки из туб выжимались без проблем. Наконец с едой было покончено. Банки и тубы были завернуты в полиэтилен и засунуты под резинку стола до лучших времён разрешения проблемы отходов.

Они проплыли рабочим отсеком, над пультом первого поста и очутились в коротком переходном отсеке. Со всех сторон в нём были иллюминаторы. Отыскав Землю, Сергей поманил Жана и Софи. В круглом окне иллюминатора поворачивалась под ними Земля, медленно, как проплывают над головой облака, когда лежишь на земле, неотвратимо и солидно. Софи пришло прежде всего в голову вычитанное в воспоминаниях космонавтов: «полет – катание по облакам».

Облака, облака, в разрывах Земля. Реже Земля без облаков. Жану она показалась неумело раскрашенной акварелью. Бросалось в глаза, что поверхность Земли будто мыли и тёрли щеткой и оставили много следов. Здесь прошлась, вероятно, тёрка ледника. Ой, как вытерты северные районы. А эту поверхность скомкали. Словно скомканная копировальная бумажка со складками гор. А географией здесь и не пахло. Не могла Софи определиться при всем своём опыте разглядывания карт.

Пока пассажиры «Надежды» продолжали наблюдения и из переходного отсека доносились их ахи да охи, Сергей принялся за срочные работы, которые не мог отложить. Нужно было проверить герметичность буферной полости. Поднять давление в «Кванте» и поставить его на выдержку. Затем вынести в «Квант» всё ненужное, сделав его кладовой. А что нужно и что не нужно? Трудно сказать. На станции поработало около полусотни человек, двадцать кораблей пришвартовывалось к её причалам. Они приходили полными с Земли и изменяли интерьер, наполняли отсеки комплекса. Последний «Прогресс» стал и толкачом, проработав до выработки топлива, и станция вознеслась так высоко. Но помимо этих задач каждый «Прогресс» в конце концов становился мусорщиком, в него складывали ненужное. А что ненужное? В их положении, пожалуй, всё – нужное, как у Робинзона Крузо, но в первую очередь – кабели.

За панелями – масса проводов: одиночные и собранные в жгуты, они напоминали серпантин. Их длина составляла десятки километров. Они ныряли в тело станции и появлялись в запанельной тесноте, мешая постигнуть законы электрической «кровеносной» системы комплекса, отыскать в ней возможный тромб и, устранив его, наладить кровоток.

Нужно посерьезней заняться вентиляцией: проложить воздуховоды, проверить газовый состав. Воздух в станции, как в нежилом помещении, был сырым и прохладным. Необходимо поднять температуру. Но сначала законсервировать «Квант».