Остров надежды

Склонность к путешествиям уже замыкала Софи в изолированном мужском коллективе. Рано или поздно рождается внимание, и партнёр очаровывается или разочаровывается. Пропадает налёт таинственности, стирается пыльца. Влечение и неприязнь – две стороны медали.

Софи с Жаном нередко теперь смеялись, подразнивая друг друга: «А что писал Жюль Верн? А что Паскаль сказал?» Софи и вправду нередко находила теперь поддержку в «Мыслях» знаменитого земляка, единственной книге, захваченной первоначально лишь символом и сделавшейся советчиком во всём.

«Нельзя думать, – писал четыре с половиной века назад Паскаль, – будто мы достойны того, чтобы другие нас любили. Между тем с этой наклонностью мы рождаемся, стало быть, рождаемся несправедливыми, ибо всякий печётся лишь о себе… Неужели мы не видим, что это совершенно противоположно справедливости и истине?»

Но как вырваться из иллюзорного круга? – думала Софи, и Паскаль подсказывал: «Забава отвлекает человека от истины и расточает его подлинное существо, вынуждая растрачивать силы на построение иллюзорных декораций… Без развлечений – мы среди тоски… Без них человек чувствует своё ничтожество, беспомощность, бессилие, пустоту… Король без развлечений полон несчастий…»

Но чем могла Софи развлечься теперь? Её единственное место – в партере у иллюминатора, любимой пьесой – «Метаморфозы Земли», очередным актом – поверхность Земли, не скрытая занавесом облаков. Сегодня она, например, наблюдала острова – клочки земли, вписанные в океанскую лазурь.

Острова Зелёного Мыса под боком Африки иногда связывают с Атлантидой. Это – верхушки подводных хребтов. Говорят ещё, «буи затонувшей земли». Ей же они напоминали спины плывущих животных, темно-коричневые в сини океана, в «оспинах» древних вулканов.

С противоположной стороны африканского материка, у Мадагаскара виднелись атоллы в виде корыт. Берег здесь медленно погружался, и кораллы достраивали свои крепостные стены вокруг утонувших вулканов. Голубовато-бирюзовые и светло-голубые лагуны контрастируют с океанской синевой. Гаваи тоже выглядывали из воды вершинами вулканического подводного хребта, а у Исландии действовал под водой вулкан и вокруг него были месиво и муть. Багамы – яркие краски и бирюза воды, просвечивающего дна, планктона, окруженные темно-голубым ореолом океана.

Узорчато вырезанные из жёсткой бумаги Фолклендские острова. Разрезанные заливчиками, они ещё напоминали распластанную погружающуюся тряпку. Упав с высоты, она расправилась всей своей бахромой и то ли тонет теперь, то ли плывёт по течению.

«Не много пользы сегодня от географии, – думала Софи. – Но дело сделано, она сама развлеклась и развлечёт остальных. Шахразада расскажет сегодня им перед сном об Атлантиде».

Софи пробовала, как и все, поискать Атлантиду в классических местах: в районе гор Жозефин и Ампера, западнее Гибралтара. Потом подумала, что если и была она здесь, то при движении литосферных плит уже отправлена под материк на переплавку. Платон о ней написал по свидетельствам египетских жрецов. Однако они вряд ли знали достоверно о том, что (по тем временам) столь далеко находилось от Египта. Скорее она была много ближе.

Три тысячи лет назад в Эгейском море взорвался Санторин. Платон писал: после катастрофы и погружения столицы атлантов море перестало быть судоходным из-за взмученного ила. Это возможно в довольно-таки мелком месте. Например, в узком и мелком районе Средиземного моря, между Тунисом и Сицилией, вблизи островов – Мальта и Пантеллерия.

Из всех нынешних опасностей Сергей выделил бы разгерметизацию. С чем сравнить её в обычной жизни? Разве что с подводной аварией. Очень трудно жить не свихнувшись в постоянной опасности. В войну, говорят, на переднем крае спали «в полглаза», боясь, что во сне тебя пленным уволокут. Чувствительность в ожидании – отрицательное свойство. Можно вечно дрожать в ожидании пожара, и не пережить сам пожар. Конечно, чувствительность может стать и очень ценным качеством. Существуют, должно быть, люди с непосредственным ощущением опасности. Он и себя в этом полёте сравнивал с сигнальным прибором, регистрирующим напрямую элементарные частицы.

Взглянув на темную стенку или закрыв глаза, он непременно видел световые вспышки. На корабле они даже ослепляли и появлялись в глазах в виде молний, взрывающихся шариков и светящихся штрихов. Теперь же на станции на тёмном фоне через его поле зрения пролетали «трассирующие пули», такие слабенькие, как светлячки. Часто даже казалось – померещилось.

Мотин знал, что есть разные объяснения свечения при прохождении частиц через глаз. При черенковском эффекте сам глаз светится (от прохождения заряженной частицы со скоростью, превышающей местную скорость света в веществе глаза), другие вспышки – от попадания частиц в зрительный нерв. Но так или иначе он попробует оценить защитные свойства комплекса в разных отсеках, фиксируя частоту и формы вспышек. Он – сам прибор.