Остров надежды

– «Заря». Я – «Близнец», слышу вас хорошо. Наконец-то. Николай, ты?

– Привет, Сергей. Как вы? Как вы на «Мире» оказались?

– Долгая история.

– А корабля нет?

– Корабль ушёл. Сам по себе. По-английски. Самостоятельно.

– Просто не верится. Телеметрии мы не получаем. Ждём вашего сообщения.

Как там у вас?

– У нас хорошо. Да, не волнуйтесь, всё в порядке у нас.

– Просто не верится. К вам собирается «Прогресс»[20].

– «Прогресс» – это отлично, это – замечательно. А когда?

– Максимум через неделю. Здоровье как?

– С этим у нас в порядке.

– Ото всех огромный привет. Мир потрясен и следит за вашим полетом. О вас только и говорят. А Жан и Софи почему голоса не подают? Скажите что-нибудь. И что было со связью?

– В двух словах: мы – гости на станции, а тут есть и хозяева. Им нечего есть и они слопали изоляцию. Не едят почему-то лишь кабели импортные и те, что для ВКД[21].

– Двадцатый?

– Да, фал-20 и другие, короткие.

– Где же Жан? Мы вас неделю вызываем.

– Это – Софи. Здравствуйте.

– Здравствуй, Софи. А Жан?

– Здесь я.

– Жан, ты басом говоришь. Наверное, вырос?

– Вырос на несколько сантиметров, как и все.

– Как ты?

– Ничего. Шлите корабль.

– С кораблем придется подождать. Делают вам корабль, спешат, а пока поработаем для Земли, чтобы заработать на корабль. Согласны?

– А куда денешься?

– Вот это мужской разговор. Так в чем проблемы?

– Кабелей мало. Включаешь что-то, тогда другое надо выключать. Сейчас в потёмках сидим.

– А глобус и БЧК[22] сверить сумеете?

– Да, на первом посту подсветка через визир… А изоляция…Можно и без изоляции развести – развесить кабели по станции. Главное – прояснилось, на связи мы…

– Отлично. Осталось 30 секунд. Следующий сеанс через час двенадцать минут. Мы включим музыку.

– Ты для нас – сам, как музыка.

– Лучше, – добавил Жан.

– Лучше, – сказала Софи.

– Пока, ребята. До встречи на следующем витке.

И голос пропал в шумах. Все были счастливы. Да, много ли человеку нужно? Время до следующего витка они непрерывно улыбались, повторяли, имитировали:

– Эй, Жан, голос подай. Подал, не нравится: басом, мол.

– «Близнецы», как вы попали на станцию? А просто плавали. Мы сами по себе, а корабль – сам по себе. Он взял и уплыл себе в другую сторону. Не могли догнать.

И так улыбаясь и смеясь, как школьники, они ожидали следующий сеанс.

Теперь обитателям «Мира» в их новом качестве стало и легче и тяжелей. Связь многое всколыхнула и напомнила. В начале полёта Софи по утрам, закончив уборку, капала на решетку вентилятора капельку духов. (Она нашла их за панелью в каюте.) Эфемерный след. Скромный, незаметный. Но в такие дни (она это отметила) все становилось более нервными. Экипаж возбуждался, словно станцию посетила весна. Они и в самом деле каждый час пролетали над весной. Весна была теперь в южном полушарии и, уйдя, даже не завершив оборот, они снова попадали в неё.

Софи прежде мучилась оттого, что узнанное пропадало. Ах, сколько увидела она, сколько могла рассказать. Но теперь желания и возможности сблизились и потребовали некоторого порядка. Разумеется, Софи подумала об уроках из космоса и листала старые записи.

«Наблюдаю Уральские горы, – читала она в дневнике, – они старые, стертые. Повышенная трещиноватость – обычный горнорудный признак… Япония – равнинная страна и где-то на ровном месте – высокий конус. Фудзияма – моя, ты моя – сиротиночка. Одинока, как я. Эти слезы, пожалуй, необходимо исключить, хотя „из песни слова не выбросишь“. Это то, что Сергей с Жаном называли „софизмами“ и за что дразнили её. В этих словах – начало полёта, её сомнения и отчаяние.

А Непал из космоса и вовсе крохотулечка. Экспедиции в него шастают одна за другой. Вот и думаешь: испортят всё, замусорят. Чаще горные цепи отсюда смотрятся скомканной фольгой. Так и тянет расправить её».

Ей и самой теперь было интересно прочесть, как открывалось её «второе зрение».

«Атмосфера над горами прозрачнее, – писала через месяц она, – чем над океаном и над равнинами. Мутными пятнышками выглядят города. Загазованы они. Мы дышим газом… Не сложно отметить маршрут грозы. Там, где прошла гроза, на тысячи километров полоса очагов загорания. Леса на всех континентах горят. Дпинные шлейфы дымов – прозрачные в Африке, а в Сибири – густые, чёрные… Можно различать растительность. Лиственные леса – зеленовато-бурые; сосновые – буро-коричневые; еловые – тёмно-коричневые. Хорошо выделяется пораженный вредителем сухостой.»

Записи, записи. А по сути дела – учёба её.

«По цвету рек можно установить – прошли дожди. Вода в реках грязная… Все реки вздулись, сделались коричневыми – наводнение… Земная поверхность в сезон дождей, как водная гладь.

А жизнь, разумная жизнь? Не очень заметна она. Случись беда, исчезни цивилизация, природа смоет её следы. Городские кварталы видны при особой подсветке солнца. Дороги обнаруживаются ночью по населенным пунктам и придорожным огням.