Остров накануне

Насколько наблюдал Роберт и насколько мог догадываться человек, знавший то, что было известно Роберту, пес был ранен в Лондоне и Берд прилагал все усилия для того, чтоб его язва оставалась в незалеченном виде. В Лондоне же кто – то каждый день в определенный договоренный час что – то производил либо с нанесшим удар оружием, либо с намоченной в крови тряпкой, вызывая у животного, может быть, облегчение, а может, сильнейшее беспокойство, потому что доктор Берд когда – то говорил Роберту, что от лезвийной мази, «Weapon Salve», может быть не только польза, но и растрава.

Благодаря этому на «Амариллиде» узнавали, когда в Европе настает определенный час. Зная время в точке нахождения судна, могли определять долготу!

Оставалось только увериться в справедливости догадки. В эту пору Берд уединялся каждый день часов около одиннадцати: значит, «Амариллида» подходила к антимеридиану. Спрятаться около пса и выждать прихода медика!

Ему повезло, если можно так выразиться о преддверии шквала, который, как вскоре станет понятно, обещал и кораблю и всем населявшим этот корабль величайшее невезение. Все утро и после обеда море волновалось, Роберт смог сослаться на тошноту и неблагополучный желудок и упокоиться в каюте, пренебрегши в этот вечер ужином. При первой темноте, когда еще не выставили часовых, он прокрался вниз по трапу в трюм, неся с собой огниво и просмоленный шкентель, чтоб освещать дорогу. Он знал, что около собаки, над ее лежанкой, имелись нары, набитые навивами соломы. Эти навивы служили для поправки слежавшихся матросских тюфяков. Роберт заполз в глубину сеновала и зарылся. Оттуда он никак не мог видеть собаку, но имел возможность разглядывать лица тех, кто будет заходить, и слышать их разговоры.

Ожидание протянулось час или более, время шло тем медлительнее, чем отчаянней бедная тварь вопила и сокрушалась, но вот наконец послышались голоса и мелькнул свет.

Роберт смог наблюдать процедуру, совершавшуюся за несколько шагов от его укрытия. Доктору помогали три ассистента.

«Ты пишешь, Кэвендиш?»

«Пишу, доктор».

«Подождем. Очень уж он воет сегодня».

«Это от качки».

«Тише, тише, Хэклит, – приговаривал доктор, видно, утешавший беднягу лицемерным ласканием. – Плохо, что мы не договаривались почетче о порядке работы. Надо бы всегда начинать с успокоительного».

«Не скажите, доктор, случается, что он в нужное время спит и приходится его будить, бередить рану».

«Осторожнее, он, кажется, встрепенулся… Тише, Хэклит… Да, он мечется, он скачет!» – Пес и вправду испускал вопли непереносимой боли. – Они накаливают ножик на огне, записывай время, Уитрингтон!"

«Приблизительно половина двенадцатого».

«Проверьте по всем часам. Это должно длиться минут десять».

Собачьему визгу, казалось, не будет конца. Потом визг оборвался, перейдя в какое – то «фр – фр», ослабевавшее, угасающее, сменяющееся молчанием.

«Отлично, – подвел итог доктор Берд. – Который час, Уитрингтон?»

«Все совпадает. Без четверти полночь».

Новая бесконечная пауза, а после паузы зверь, видимо, задремавший, думавший, что страдание улеглось, снова заголосил, будто ему перепиливали хвост.

«Сколько, Уитрингтон?»

«Час как раз прошел, последние песчинки».

«На часах уже было двенадцать», – произнес третий голос.

«По – моему, достаточно. Теперь, господа, – сказал доктор Берд, – надо надеяться, они вытащат ножик из печки, потому что бедный Хэклит уже не может терпеть. Воду с солью, Хаулс, и ветошку. Ну, ну, Хэклит, тебе ведь уже легче… Спи, спи, видишь, я с тобой посижу, видишь, все уже кончилось… Хаулс, снотворного в плошку…»

«Вот, доктор».

"Пей, Хэклит. Успокойся, попей водички… " – снова робкое стенание, потом тишина.

«Замечательно, господа, – взял слово доктор Берд. – Если бы этот распроклятый корабль так не трясся и не прыгал каждую минуту, можно было бы сказать, что мы провели полезный вечер. Завтра утром, Хаулс, как обычно, соль на рану. Подведем итоги, господа. В момент наибольшего страдания у нас была приблизительно полночь, а из Лондона нам подавали знак, что у них двенадцать дня. Значит, мы на антимеридиане Лондона, точнее на сто восьмидесятой долготе от Канарских островов. Если Соломоновы Острова расположены, как подсказывает легенда, на антимеридиане Железного Острова и если мы на нужной широте, значит, двигаясь на запад при хорошем попутном ветре, мы должны причалить к Сан – Кристобалю, или как нам заблагорассудится перекрестить этот злосчастный островок. Мы нашли то, за чем испанцы гоняются десятилетиями, а кроме того, получили в руки секрет Исходной Точки, Punto Fijo. Пива, Кэвендиш, надо поднять бокал за Его Королевское Величество, да благоволит к нему вечно Премилосердый Господь».

«Боже, храни короля», – отозвались единым духом три глотки, и надо заметить, что эти четыре человека, несомненно, являли собой пример истинной высоты духа и преданности монарху в дни, когда он, если еще и не прощался с головою, в любом случае почти что распростился с королевским троном.