Остров Немо

– Какие же мы идиоты, что не дождались тебя. Но я слишком люблю его, чтобы ждать.

– Плевать! Все хорошо!

– Папа, он научил меня кататься на серфинге! И тебя научит!

– Пойдем, пойдем! – закричал Альваро, схватил обоих за руки и потащил за собой, в свой бесконечный бег. Но обернувшись, не увидел их. В этот момент небо потемнело, сгустилось, солнце пропало совсем и горизонт начал осыпаться, как старая штукатурка, а за ней показалась текстура контейнера.

Альваро открыл глаза. Паскаль тревожно щупал его пульс.

– Долго?

– Четыре часа.

– Ого. А как реакция?

– Последние полчаса был отклик на боль – и сейчас ты проснулся, когда я ткнул иглой.

– Очень хороший результат. Думаю, можно полную дозу, как я рассчитывал. Я двигался?

– Лежал плашмя, свалился кулем на пол и лежал.

– Отлично. Вообще без двигательной активности?

– Вообще.

– Значит, все верно сделали.

– Что теперь?

– Дай-ка посмотреть график пульса.

Паскаль протянул листок. Альваро внимательно просмотрел все отметки.

– Больше 85 не поднимался? Да это сказка какая-то. Попробуем использовать в медицинских целях. Пойдешь со мной к врачам?

– Они все у нас отберут. Отберут лабораторию, заломят сумасшедшую цену и тебя же заставят платить! Это – крупнейшее открытие в истории острова, и его нельзя отдавать НИКОМУ, – возразил Паскаль.

– Пойдем к Судье?

– Я же сказал – никому.

– Так что же нам остается?

– Будем продавать сами и хранить все в секрете, сколько возможно.

– Я – не наркоторговец.

– А кто ты?

– Хирург!

– И что? Помогли тебе в клане? Дали тебе работу? Дали тебе помогать людям? И не дадут! Потому что им плевать, им нужна их жалкая власть и ничтожные подачки, которые они распределяют между собой.

Альваро отрезвлялся с каждой фразой Паскаля и готовился к нужному, хоть, как ему казалось прежде, аморальному выбору.

– Но кому же мы будем продавать? Всем? Как яблоки на базаре?

– А ты можешь себе представить, чтоб мы могли иначе?

Паскаль убедил Альваро не привлекать клан врачей и самостоятельно подготовить «препарат» (называть его наркотиком Альваро отказывался) к рынку. Для этого предстояло провести дополнительные тесты. Хирург настоял, что испытания вещества на одном человеке – на нем самом – это еще не показатель отсутствия побочных эффектов у других пациентов. Проверить препарат было решено на бродягах. На этот раз Альваро не стал протестовать, ведь безопасная дозировка уже рассчитана, токсин может вызвать индивидуальную реакцию, но точно не является ядом. И вновь – нужно было сделать все под наблюдением – с фиксацией пульса и реакции на боль каждого испытуемого.

Конечно, бедолаги доверяли доктору – все-таки некоторых из них он спас от верной смерти. Но потреблять неизвестную жижу никто не горел желанием. Паскалю пришлось раскошелиться и заплатить по паре чипсов каждому добровольцу. Всего им требовался десяток таких «помощников», и в течение двух часов удалось сангажировать это количество.

* * *

Кабинет Мариэллы был выкрашен глянцевой белой краской. Колоссальная разница – между синим металлическим, уже местами покрытым ржавчиной контейнером снаружи и светлым интерьером, точно модная гостиная в только отстроенном жилом комплексе где-нибудь на средиземноморском берегу. В передней на стенах висели картины, и Эмме показалось, что они даже подобраны одна к другой по стилю: вот минималистичный пейзаж светлого южного города – по ровной сетке кварталов да по торчащим шпилям собора Саграда Фамилия угадывается Барселона. Вот – портрет в полный рост: девушка в ярко-красном купальнике читает книжку, лежа на шезлонге. Рядом – натюрморт: корзина с фруктами и парой бутылок вина, и еще один пейзаж – вертикальный, водопад в роще каких-то широколиственных деревьев с кронами, сквозь которые не пробивается солнце, и под плотными сводами не растет и травинки. Эмму никто не встретил, и, осмотревшись, она прошла в следующую комнату, где стояли два дивана друг против друга и между ними журнальный столик с заброшенными гадальными картами; Эмме пришлось углубиться дальше, и она оказалась в подобии столовой – широкий стол занимал почти все пространство; его окружали разномастные, но тоже, будто выдержанные в одном духе, выкрашенные в приятный желтый цвет стулья. Эмма прошла еще дальше – и это уже был следующий контейнер, который представлял собой одно неделимое пространство вроде гостиной – вдоль стен стояли буфеты, книжный шкаф, стеллажи с какими-то побрякушками: статуэтками, камнями, рамочками и небольшими картинами, а сама комната была заполнена креслами, всего около десятка. Пять из них были заняты женщинами, а на большом белом развалилась, вытянув ноги на подставку, сама Мариэлла. Ей красила ногти молодая девица; прочие гостьи Мариэллы, в том числе чернокожая красавица, на которую обратила внимание Эмма, отмачивали ногти рук и ног в тазиках.

– Привет, солнце! Девочки, это Эмма, но вы все, конечно, ее запомнили.