Остров Немого

– Клянусь, если это шутка, то, когда он вернется, я отлуплю его так, что он будет умолять о пощаде! – сказал Эйвинд.

– Если это шутка, отец и сам задаст ему по первое число!

Эйвинд кивнул и посмотрел на брата: на лице Эйнара остались следы отцовского гнева.

– Больно? – спросил Эйвинд с неожиданной нежностью.

Эйнар коснулся опухших губ. Лицо горело, но по-настоящему больно было от обиды. Правда, Эйвинду он этого не сказал. Лишь помотал головой: «Нет, совсем нет», – и шмыгнул носом.

– Сколько раз он отводил Перниллу на луг? – спросил Эйвинд, обращаясь скорее к себе, чем к брату. Он хотел найти логику – если такое вообще возможно – в этом необъяснимом исчезновении.

– Много раз, – ответил ему Эйнар.

– Много, – повторил Эйвинд. – Тогда с чего вдруг в этот раз что-то не так?

Эйнар молчал, рассеянно глядя на тихие воды пролива.

Мимо проходили парусники, небольшие лодки и несколько рыболовецких судов – несмотря на зной и полный штиль, они вышли в море, потому что жизнь никто не отменял и нужно было зарабатывать.

Мысли Эйнара хоть и медленнее, чем у Эйвинда, но всё же двигались. Он силился понять произошедшее и придумать какое-то решение.

Как ни странно, наблюдая за неспешными лодками, безучастными к отчаянию его семьи, безразличными к драме на этой небольшой скале, Эйнар не мог думать ни о чём, кроме шлюпа Дагге Вассмо.

Мысли унесли его, и он представил, что остров – это шлюп, а маяк – грот-мачта, и такой корабль вовсе не стоит неподвижно, а идет по морю, следует за течением и ловит ветер в паруса. Он представлял, как покидает бухту Арендала и берет с собой всю семью, включая Эмиля. Как Эйвинд легко проводит шлюп по проливу в открытое море, а потом… он не знал, что потом. Он просто доверял старшему брату. И отцу, который тоже правил их кораблем-островом вместе с Эйвиндом, мечтающим путешествовать по всему миру, как Вассмо.

Вдруг он отчетливо представил себе тайную пещеру Вассмо, и это видение вернуло его в реальность.

И хотя Эйнар не рассуждал логически и не искал рациональных объяснений, он вдруг понял, где находится его брат. Но едва родившаяся радость сменилась страшной мыслью о мрачном провале – достаточно широком, чтобы вместить щуплое тельце любознательного ребенка.

– Что? Что такое? – спросил Эйвинд, увидев, как изменилось лицо брата.

– Я знаю, – ответил Эйнар.

– Что знаешь?

– Куда делся малыш.

– Откуда?

– Знаю, – повторил Эйнар и бросился бежать к северной части острова.

– Мы уже были там! – недоумевал Эйвинд и всё же устремился за ним.

Но Эйнар не ответил и не обернулся. Он несся по горячим скалам, перескакивая с одного камня на другой, падая и снова поднимаясь. Эйвинд тоже всё понял и бежал следом. Вскоре они оказались на ладони острова с пальцами-выступами, уходящими в море. Эйнар остановился и оглянулся.

– Где она? – крикнул он. – Где эта проклятая расщелина?

– Там! – Эйвинд бросился туда, где накануне, задумав подшутить над братьями, он острым камнем вырезал на скале крест. Теперь его шутка могла обернуться несчастьем.

Он опустился на колени рядом с узким ущельем.

– Эмиль! – позвал он.

Эйнар встал рядом с ним. Упершись руками в землю и чуть ли не засунув голову в расщелину, он крикнул:

– Эмиль!

Они услышали слабый голос брата, который отражался от каменных стен и шел, кажется, из темных глубин земли:

– Я здесь! – ответил Эмиль.

9

Эмиль сказал, всё дело в приливе. Из-за него он остался в ловушке там, внизу. Семья собралась дома, и младший брат рассказывал о своих злоключениях, глядя на родных виноватыми глазами, которые сделались как будто больше и выделялись на осунувшемся лице.

Как оказалось, Эмиль нашел расщелину, о которой говорил Эйвинд, увидел крест и решил залезть внутрь. Ему хотелось найти сокровище Вассмо – самому, без помощи братьев.

Он заметил крест и потому забрался в пещеру. Собственно, это была даже не пещера, а ниша – чуть побольше ванны, где они мылись раз в неделю по очереди – сперва старшие братья, потом Эмиль, – и в ней не оказалось ничего, никаких сокровищ, только крабы и насекомые. Но он так замечтался о кладе, так глубоко задумался о Вассмо и его кровавых деяниях, что пропустил время прилива, скорость которого удивляет даже моряков. Это и помешало Эмилю выбраться наверх. Он стал кричать, отлично понимая, что его голос так и останется внизу, а если и сумеет подняться, то всё равно дом и маяк слишком далеко, а птицы чересчур шумные, чтобы братья смогли его расслышать.

Когда он закончил свой рассказ, настала очередь Арне. Он втолкнул Эмиля в спальню и запер дверь. Потом он закрыл входную дверь и, задыхаясь от жары, замер в центре комнаты, словно раздумывая, как поступить. Но Эйвинд уже знал, что ждет его и брата, – тот, сжавшись от страха, сидел рядом. Он взял его за руку и, как старший, стал успокаивать, хотя вина за случившееся лежала на нем, а значит, теперь его ждало более тяжелое наказание, чем Эйнара. Так и вышло. Арне задал несколько вопросов, но лишь затем, чтобы узаконить свое право наказывать и миловать, после чего снял подтяжки и, ухватив их как плетку, сделал то, что собирался.