Остров Невезения

Подняв вопрос о месте моего ночлега, Таня позвонила Людмиле и предупредила о моём приходе.

— Можешь гостить у неё, сколько захочешь. Это социальное жильё, и её соседи по дому там не живут, съехали в Лондон, приезжают только пособия получать, — пояснила Таня.

На мой звонок перед выходом, Людмила отозвалась и охотно согласилась принять меня. Адрес и схему пути мне выдала Татьяна и выразила надежду на то, что мы ещё когда-нибудь повидаемся.

После выпитого, съеденного и выкуренного вокруг меня, выход на свежий воздух был большим облегчением. Оказавшись один, на безлюдной, едва освещённой улице я признал факт того, что подустал от разношерстной компании и сейчас мне хорошо, потому что я снова один. Я шёл пустынными улицами на другой адрес, где за предоставленный ночлег, мне предстояло поговорить ещё с одним человеком, с которым нас объединял лишь непродолжительный период прошлой совместной работы и коммунального проживания в одном доме.

За время, проведённое на Таниной кухне, мне несколько раз звонили разные люди из Саутхэмптона, и я не мог нормально ответить им. Всем обещал перезвонить. За день, проведённый вне Саутхэмптона, я осознал свою социальную привязанность к этому городу.

В порт регулярно доставлялись из разных стран сигареты, и кто-то нашёл во мне надёжного поставщика таковых по социально справедливой цене. Кому-то нужна была моя помощь в разрешении мелких бюрократических проблем.

Я с удовлетворением почувствовал себя обязанным и общественно полезным. Стало ясно, что я не задержусь в этом чужом, мрачном и безликом городе. Льютон чем-то напоминал мне Украину. Клуб Свiдомих Украiнцiв здесь уже функционировал, осталось лишь отключить в городе электричество и опустить всех и всё в сумерки и безнадёгу. Если бы не договорённость с Людмилой о моём приходе, то я бы отправился на вокзал.

Люда проживала в стандартном двух этажном, частном доме с несколькими комнатами. Кроме неё, в этот вечер там никого не было. Выглядела она вполне уверенной и довольной. Постоянная работа и бесплатное, комфортное жильё с пособием — это неслабое достижение в сравнении с периодом работы на ферме, где мы встретились. Временная английская жизнь украинского парикмахера, наконец, удалась.

Мы оба устали и долго не засиживались за чаем. Вскоре я засел в отведённой для меня комнате, где смог вернуться к своим текущим делам. Я расположился в кресле и названивал людям, ожидавшим меня в Саутхэмптоне. Всем обещал быть завтра на месте, готовым к общественно полезному труду и обороне от бесчеловечной глобализации.

Утром, как договорились, Людмила рано ушла на фабрику, а я мог пользоваться предоставленным жильём и своим временем. Я просто умылся, оделся и вышел из дома. Закрыв дверь, я положил ключ в условленное место и отправился на вокзал.

Поездом до Лондона ехать менее часа. В пути я отправил сообщение Людмиле, известив её, что ключ от дома «под тазиком», а сам я съехал.

В Льютоне я пробыл мене суток, и этого оказалось достаточно. Я убедился, что мои товарищи в порядке, банановая фабрика успешно сортирует и пакует бананы. Повидал всех, кого хотел, кроме Оксаны и Криса из агентства. Ещё раз прочувствовал, что мне этот город не по душе и хочется вернуться в порт моей временной прописки.

В Лондон поезд прибыл на старый вокзал King's Cross St. Pancras. Подземным транспортом проехал через центр города до другого вокзала Waterloo, где купил билет со скидкой на поезд до Саутхэмптона. В ожидании посадки и отправки, я осмотрелся вокруг, определив местонахождение платформ, куда прибывают поезда из Франции, с украинскими пассажирами, предъявляющими голландские паспорта.

Вернувшись домой, я застал там шумную сцену расторжения отношений между Нелей и паном Владимиром. Как я понял, он зашёл туда, чтобы забрать свои вещи, а вдогонку послушал, что о нём думает его недавняя кавказская подруга. Его громко обвиняли в алкоголизме и отвратительной измене в пользу молодой польской курвы. Он не отвечал, лишь торопливо и, молча, эвакуировался. Не предоставив Неле достаточно времени на выплеск накопившихся у неё чувств, ему пришлось услышать уже на улице её пожелания из окна.

— В Грузии, таким, как ты, член отрезают и в рот заталкивают! — искренне и громко сожалела Нели, что они сейчас в сырой Англии, а не на горячем Кавказе.

Так, несимпатично закончилась их странная польско-осетинская дружба.

Мне было понятно желание пана Владимира вернуться в свою среду, с регулярными порциями водки и кофе с сигаретой, в тихой компании молодой пани, щебечущей на родном языке.

Вскоре, в доме всё затихло. Женщины разошлись по комнатам или собрались вокруг Нели, утешая её на родном языке.

Недавно все они потеряли работу, а теперь, Нели — и своего друга. Зато их кавказские ряды пополнились молодой, говорящей по-английски армянкой.

В доме настал период тихого обособления жильцов. Каждый ушёл в своё жизненное пространство и растворился в личных хлопотах.