Остров, одетый в джерси

Ученые стали сравнивать жизнь животных на воле и в зоопарке. И сначала разница между этими жизнями, надо признать, была большая. Однако зоопарки учли свои ошибки, начали обмениваться опытом друг с другом, и разница постепенно уменьшилась.

Сложно поверить, но теперь животные в хороших зоопарках выглядят лучше чем на воле.

Такие громадные успехи даже пугают.

Со временем появились специальные журналы по зооделу, образовались ассоциации зоопарков, и даже — профсоюзы смотрителей.

Можно с уверенностью сказать, что революция, начатая Гагенбеком, победила.

История зоодела, как и всякая история, разделяется на эпохи и периоды.

Постепенно на смену немыслимым гагенбекским просторам пришли умеренные вольеры, где легче было следить за животными. До этого заболевшее животное нередко замечали, лишь когда оно начинало качаться от слабости. Да и поймать его в небольшой вольере полегче.

Кроме того, ученые выяснили, что дикому животному, скажем, леопарду, вовсе не обязательно для нормальной жизни иметь территорию размером с индийский штат Ассам. Если, например, свободного леопарда кормить вдосталь и поить, он вообще никуда ходить не будет. Потому что — незачем.

Так наступил период камерного зоопарка, в котором большое место было отведено науке.

Но вот грянули семидесятые, и на удивление многих в зоопарках стали вырастать постройки, которые иначе как авангардными и не назовешь.

Медведей поселяли в бетонных кубах, лис в шарах, птицы сидели в сетчатых пирамидах. Спроектировать такое могли лишь люди, сильно увлекающиеся Кандинским и Малевичем.

Директора удивляясь тому, что вырастает в их зоопарках, но почему-то никак не могли повлиять на ситуацию.

В библиотеке Центра я обнаружил фотографию гиббона из Лондонского зоопарка, который висел на железной штуке, напоминающей решетку атомиума.

Ничего более ужасного я не видел никогда.

Только ум закоренелого абстракциониста мог совместить гиббона и атомиум.

Бетон несколько десятилетий оставался в зоопарках самым популярным строительным материалом. В то время посетители часто могли видеть медведя, который, часами стоя на одном месте, качался из стороны в сторону. Многие думали, что у него случилось огромное горе. На самом деле в однообразном движении животное пыталось хотя бы мысленно уйти из страшного окружения. Ходьба тигров вдоль решетки, объясняется тем же.

В восьмидесятых владельцы зоопарков будто бы наконец пробудились от кошмарного сна и ужаснулись содеянному. В это время в зоопарках появились чудо-мастера, которые могли так построить зимник или кормокухню, что они казались частью окружающего пейзажа. Служебные пристройки превратились в скалы, горы и холмы. Назывались те чудо-мастера «ландшафтными архитекторами».

На зоопарки стало приятно посмотреть.

У нас эти мастера пока что работают на некоторых дачах, имеющих отношение к газовой и нефтяной промышленностям.

— Для наших людей, — говорят директора отечественных зоопарков, — главное не внешность зоопарка, а его душа.

И они, конечно, правы. Душа наших зоопарков, то есть научные отделы и кружки юннатов, славятся далеко за пределами Родины.

Кое-где утверждают, что в таких условиях, как у нас, создать подобные отделы и кружки невозможно.

Но ведь создали!

Трудно даже подсчитать, сколько наших юных натуралистов, повзрослев, превратилось в кандидатов биологических наук и даже в докторов.

Сегодня в ненаших зоопарках новое поветрие — уход за животными там переводят на компьютерную основу.

— Это все хорошо, — возражают у нас. — Но зоопарк — это, прежде всего, духовные отношения. Сообщение души животного и души смотрителя. Где же душа у вашего компьютера? Мы, конечно, не Япония, но у нас свои традиции.

Странно доверять уход за животными машинам. Как можно животное с помощью компьютера любить?

Даррелл, которого можно назвать идейным наследником Карла Готфридовича Гагенбека и видным революционером в области зоодела, этого не понял бы. Не для того он, извините, создавал МЦОСРВ!

А создавал он его, кстати, вот как.

В восьмидесятых годах Даррелл организовал при Джерсийском зоопарке что-то вроде курсов повышения квалификации для смотрителей за животными и лесников.

Первым на эти курсы попал егерь с острова Маврикий, который на родине охранял невероятно редких розовых голубей.

Он постигал тонкости содержания исчезающих видов в течение года и оказался по завершении стажировки единственным мире человеком, получившим систематическое образование в этой уникальной области.

Когда я приехал на Джерси, студентов прошедших курсы, было уже больше пятисот. А сегодня это число перевалило за тысячу.

Теперь, я могу приехать почти в любую страну, отыскать там выпускника МЦОСРВа и сказать:

— Ты на Джерси учился? Так и я тоже!

Что же может быть лучше?

13

Первые лекции, как и положено, были посвящены основам науки, которую мы постигали. Фа и Крис рассказывали о том, какие материалы нужно использовать в клетках, чтобы животные случайно не поранились, не откусили что-нибудь лишнего или не отравились, если все-таки что-нибудь откусят.

При этом клетка должна быть такой, чтобы на нее было не противно смотреть.