Остров острых ощущений

Несколько участников нашей экспедиции сразу же увидели в лице друг друга собутыльников. Умеет Иван Захарович подбирать коллектив! Пашка с патологоанатомом Василием, как я уже говорила, знакомы давно, но тут в их компанию сразу же влился археолог, так сказать, увидев свояков издалека. Они удалились к специально накрытому для них столу. Также с нами должны были отправиться Виталя и специалист по связи. Я прихватила с собой спутниковый телефон, подаренный мне одним крупным бизнесменом, с которым меня во время кое-каких прошлых похождений сталкивала жизнь. Про телефон знала только Татьяна, а из остающихся в Питере – Виктория Семеновна, которая сказала, что ей я могу звонить в любое время дня и ночи. Но я была согласна, что специалист по связи и, вероятно, всякой-разной технике нам не помешает. В любом случае решала не я.

Нас с Татьяной пригласили к другому столу, за которым сидели два сотрудника огромной империи Ивана Захаровича, вернувшиеся из Испании. Один, насколько я знала, был высококлассным юристом-международником, второго, как я выяснила, выбрали благодаря знанию испанского языка. Юрист и так находился в Испании по каким-то делам, второй парень с данными на Генриха вылетел на этой неделе. Оба входили в близкое окружение Ивана Захаровича, естественно, не в первый круг, но во второй точно.

Владельца сувенирных лавок Генриха они в Испании отыскали. Ему вежливо объяснили, что бояться нечего, тем более что к нему в гости пожаловал юрист с международной репутацией и его помощник (как был представлен второй незваный гость), а не молодые люди с паяльниками, «модные» в девяностые годы, часть которых на самом деле перебралась на постоянное место жительства в Испанию. Испанская полиция иногда проводит рейды против «русской мафии» (возможно, чтобы показать: деньги налогоплательщиков на их жалованье тратятся не зря), кого-то шумно арестовывает, в газетах крупным шрифтом публикуются заголовки, фотографии многочисленных задержанных. Правда, потом всех тихо отпускают. Без заголовков и фотографий.

Генрих про эти громкие рейды знал, и ему даже приходилось отвечать на вопросы соседей-испанцев, которым он объяснял, что в России мафии теперь нет, у нас легальный бизнес, все платят налоги (как говорил русский владелец недвижимости в Испании) и заботятся об имидже страны на международной арене. Генрих заботился о собственном имидже в глазах соседей, поскольку собирался и дальше использовать свою тихую гавань.

Однако при виде двух незваных гостей владелец сувенирных лавок почему-то сразу же вспомнил про родную мафию, несмотря на то, что «мафия» выглядела очень прилично. Генриху объяснили, что господа не представляют ни мафию, ни официальные инстанции и ничего в них сообщать не собираются. И вообще все, что нашел Генрих на Севере родной страны, он может оставить себе на память.

Генриха, естественно, заинтересовало, кого в таком случае представляет юрист-международник с помощником. Ему честно ответили – крупного бизнесмена Ивана Захаровича Сухорукова лично.

– Ему нужен клад? – искренне удивился Генрих, который, проживая в нашем городе, не мог не знать Ивана Захаровича Сухорукова, известного бизнесмена и мецената, а побывав в местах не столь отдаленных, не мог не знать Сизо, известного вора в законе.

– Вам же сказали: вы можете все оставить себе на память. Нас интересует, что именно и где вы нашли и все сопутствующие делу обстоятельства.

Генрих быстро успокоился и, похоже, воодушевился. Зная репутацию Ивана Захаровича, он, вероятно, понимал, что если будет хорошим мальчиком, то может рассчитывать на решение своих проблем дядей Ваней. Может, не прямо, а опосредованно (с какой стати Сухорукову решать его проблемы?), но жить и работать Генрих хотел в Питере, а отдыхать в Испании. Теперь же его в Испанию пригнал страх за собственную жизнь.

Генрих сообщил, что к нему за консультацией обратился старый друг Николай Свиридов, от которого он и узнал об обнаружении клада солдатом (сводным братом Николая Романом) и сержантом из-под Смоленска. В общем, про обнаружение клада он говорил все то же, что мне рассказали родственники Николая Свиридова. Генрих тоже знал об этом с чужих слов. Но он видел вещи, оценил их и сказал, что дороже всего должна быть посуда, которую обнаружившие клад сержант с солдатом, к сожалению, не прихватили. Он отправился на Север из-за посуды.

По его словам, самыми ценными должны были оказаться вещи, на которых остались надписи, например, «Чарка двора великой государыни (такой-то), пить из нее про государево многолетнее здравие и государыни царевны и великой княжны» – или что-то в этом роде. Естественно, надпись была бы с ятями, твердыми и прочими знаками тех времен. Это лишнее доказательство возраста вещи, принадлежности какому-то дому и уникальности экземпляра. Но солдат с сержантом не могли сказать, были ли где-то надписи. Они не обратили на них внимания.