Остров потерянных детей

В голосе Ток слышались нотки, которые заставили Ронду боязливо поежиться.

– Я просто спросила, не видела ли она кролика, – объяснила Ронда. Она посмотрела на свой рисунок – слои меха, кожи и тканей, распахнутые, чтобы открыть взгляду яркие, похожие на драгоценные камни, внутренние органы.

Ток выдохнула, прошипев в телефонную трубку, как какая-нибудь далекая змея.

– Прошлой ночью у нее был один из самых тяжелых приступов. Питер сказал тебе об этом? Боже, не могу поверить, что он додумался привести ее к Пэт… там же все эти листовки с Эрни… для нее это слишком. Она еще ребенок, Ронда. Расстроенная едва ли не до слез, маленькая девочка с серьезным заболеванием, которое на данный момент не слишком хорошо лечится.

Голос Ток звучал сдавленно. Она либо вот-вот сорвется на крик, либо расплачется.

– Извини, Ток. Честное слово, я бы никогда не сделала ничего, что обидело бы или расстроило Сьюзи. Я просто разговаривала. Прости. В будущем я буду более осмотрительна.

Ронда прижалась спиной к стене и медленно заскользила вниз, пока не села на пол.

– Спасибо. Это все, о чем я прошу.

– Конечно, – сказала Ронда. – Спасибо, что позвонила, Ток. Спасибо, что сказала мне.

Она собралась встать.

– Погоди, есть еще кое-что. Ты вчера приезжала к трейлеру моей матери?

Ронда вздохнула и снова опустилась на пол. Вот же дерьмо.

– Да. Просто хотела проведать ее, узнать, как она.

– И привезла с собой какого-то парня… какого-то режиссера или что-то в этом роде?

– Я просто привезла друга. Моего друга Уоррена. Никакой он не…

– В последние пару дней на мою семью обрушилась масса самых разных неприятностей. Не знаю даже, что вы с ним надеялись узнать, расспрашивая больную женщину и маленькую девочку. К тому же ты ведь не полицейский, Ронда. Это не твоя работа – копаться в жизни других людей. Ты просто свидетельница. Свидетельница, которая ничего не сделала, а это, давай посмотрим правде в глаза, чертовски подозрительно, верно?

Прежде чем Ронда успела ответить, Ток бросила трубку. Ее голос пронзительным криком пронесся по линии связи, эхом отозвавшись в раскалывавшейся от боли голове Ронды.

31 мая 1993 года

За две недели до своего дня рождения Клем начал спать в своем кабинете. Там был маленький диванчик, и он ложился на него, закинув длинные ноги на один подлокотник и положив голову под неестественным углом на другой. Проснувшись утром, он выбирался из своего нового логова, сгибался вопросительным знаком, ковылял в кухню и делал себе кофе. Когда Клем пил вторую чашку, спина его уже была прямой.

– Почему ты спишь в кабинете? – спросила Ронда, когда стало ясно, что теперь так будет постоянно.

– Я храпел и не давал твоей маме спать, – объяснил он.

– Ты храпишь, папа?

Он пожал плечами, крутя в руках кружку с кофе.

Ронда видела, как после одной из ночей на диванчике он готовится к работе (в те дни Клем был главным на лесопилке – Дейв Ланкастер ушел на пенсию), и размышляла над тем, что происходит на самом деле. Ронда слышала через стены обрывки ссор. Приглушенные разговоры. Она никогда не могла понять причину, знала лишь то, что мать очень сердита на отца. А ее Ронда знала достаточно, чтобы понять: отцовский храп здесь ни при чем.

На день рождения она решила подарить отцу что-то особенное. Она подарит ему рисунок. По-настоящему хороший рисунок. Она не пожалеет времени и нарисует что-нибудь такое, что отцу действительно понравится. Но что именно? Ронда мысленно прошлась по списку того, что он любил: черный кофе, сигареты «Кэмел» без фильтра, немецкое пиво и история Гражданской войны.

Война показалась Ронде наилучшим кандидатом в темы хорошего рисунка.

Почти все свое свободное время отец читал об этом периоде, изучал планы сражений и разглядывал военные карты. Раз в месяц Клем проводил выходные вместе с другими любителями Гражданской войны и участвовал в реконструкциях отдельных ее эпизодов. У него был костюм из колючей шерстяной ткани, отец маршировал с мушкетом на парадах, ночевал вместе с остальными в палатках и участвовал в «боях» по всему восточному побережью. Ронда не разделяла увлечения отца; ей была непонятна его одержимость войной, к которой он не имел никакого отношения. Ей даже бывало немного неловко за него, когда он вытаскивал из кладовки свою армейскую форму и, надев ее, отправлялся на войну – в пикапе «Додж», с сигаретами «Кэмел» и стаканчиком кофе, который ставил рядом с собой.

Например, подумала Ронда, можно нарисовать одного из генералов той эпохи. Ей просто нужно найти для этого хорошее фото, и тогда она смогла бы нарисовать все, что угодно. Она решила по возвращении из школы – прежде чем отец вернется с работы – заглянуть в его кабинет и выбрать фотографию.