Остров пропавших душ

– Но эти кролики Гэри… Понимаешь, когда мы вернулись, мы увидели, что задний двор полон птиц. Там было много птиц во главе с парочкой стервятников, от одного вида которых я расплакалась. Гэри заорал на них и прогнал, а я увидела, как у взлетающего стервятника в клюве висит кусок мяса. Кролики валялись по всему заднему двору. Они просто лежали, вытянувшись на земле, – их было больше десятка. И они все были разодраны птичьими клювами и когтями. Потом мы поняли, что они перегрелись на солнце, и у них не было воды, и они как бы задохнулись. Помню, как мать колотила его своей сумочкой. Она плакала и была вне себя от ярости. Я тоже рыдала с того самого момента, как мы подъехали и увидели этих птиц, а потом я, кажется, начала визжать. Мы обе рыдали и орали на него, а он стоял такой толстый, похмельный и печальный. Картина получилась очень патетическая. Но именно таким он и был. Думаю, что это был последний раз, когда он попытался заработать какие-то деньги. Кроме, конечно, продажи этой дерьмовой травы, которую он выращивает за домом.

Рокки убрала пряди волос со лба и подняла глаза. Рисунок ее губ был грубым, а тяжелые веки, прикрывающие ее глаза, говорили о совершенно определенных вещах. Я встал и направился к двери. Часть меня хотела ее, и трудно объяснить, что меня остановило в тот момент. Я не хотел об этом думать.

– Тебе надо поспать, – сказал я.

Вернувшись в свою комнату, я вдруг понял, что если ее мать сбежала четыре года назад, то это произошло еще до того момента, когда родилась Тиффани. Но об этом я тоже не хотел задумываться.

Я вскочил в постели, и дыхание мое перехватило. За занавесками полыхали полицейские огни, красные и голубые; они заполняли всю мою комнату. Сирен не было слышно, но пульс, стучавший у меня в голове, полностью оглушил меня. Я скатился с постели, вытащил коробку и схватил свой девятимиллиметровый, загнав патрон в ствол.

Держа пистолет двумя руками, я сосредоточился на том, чтобы успокоить дыхание и начать дышать глубоко и ритмично. Мушку с прицелом вы соединяете, проведя мысленно прямую линию между ними двумя. А потом выдыхаете и медленно спускаете курок, как будто сжимаете руку в кулак.

И ни в коем случае не дергаете.

Я ждал стука в дверь. Издали, с улицы, доносились голоса, говорившие официальным тоном. Я подполз к занавесям и выглянул в щель. Перед № 2 стояли две полицейские машины. Еще одна стояла на улице, блокируя проезд. Их мерцающие огни делали всю сцену похожей на карнавал.

Там же стояла машина «Скорой помощи».

Рядом виднелась Нэнси в длинном ночном халате со сложенными на груди руками. Лэнс обнимал ее за плечо, и они наблюдали за происходящим из пурпурной тени его комнаты.

Дверь в № 2 была открыта. Именно там был центр всего происходившего. Через какое-то время два офицера вывели на улицу отца. Его глаза ввалились, он был без рубашки, а его руки были скованы наручниками. Большой живот висел над джинсами. Он выглядел потерянным, удрученным и испуганным.

Сразу же вслед за ним двое парамедиков выкатили тележку, тело на которой было прикрыто простыней. Одна рука свисала из-под простыни, и ее кисть выглядела как крохотный крюк на конце массивного багра. В свете мигалок кожа постоянно меняла цвет с красного на голубой и обратно.

Я заметил детей, которые наблюдали за происходящим с заднего сиденья полицейской машины – сетка, отделявшая переднее сиденье от заднего, бросала тень на их лица. Я плотнее задернул шторы и отошел от окна.

Заснуть я не мог и почти целый час переключал телевизионные каналы, но ни на чем не мог сосредоточиться. Машины уехали, и я вышел, чтобы взглянуть, нет ли поблизости Нэнси или Лэнса – мне хотелось узнать, что же произошло в № 2. Единственной живой душой на улице был «убийца» Трэй, который стоял у двери своей комнаты с сигаретой во рту и потягивал пиво из бутылки. Он поднял бутылку и, покачав ей в воздухе, сделал мне приглашающий жест.

Я понимал, что не усну, а надежда на холодное пиво заставила меня перейти через стоянку.

– Она была в таком состоянии уже некоторое время, – произнес Трэй, кивнув на дверь № 2, которая была перекрещена желтой полицейской лентой. Зайдя на секунду в комнату, он появился с новой бутылкой пива и протянул ее мне.

– А что он сделал? – поинтересовался я. Пиво было не слишком холодным, но все равно действовало на меня успокаивающе.

– Это продолжалось какое-то время, – пожал Трэй плечами, – а потом кто-то из детей, наконец, что-то сказал Нэнси. – Он равнодушным щелчком отбросил сигарету – лаконичный жест, который он явно давно тренировал, но еще не довел до совершенства. – Копы забрали детей. И его тоже. Они сказали Нэнси, что на талии женщины были кровоподтеки.

Об этом ублюдке из № 2 я помнил только, что выглядел он совершенно беспомощным. Из-за этой беспомощности он, наверное, и становился беспощадным.

– Эти девочки – твои племянницы? – Голос сосунка был высоким, и в нем слышалась искусственная манера растягивать слова; видно, ему очень хотелось звучать, как настоящий техасец.

– Вроде того.