Остров пурпурной ящерицы

Кот стал прекрасно спать, и лишь частые сновидения, в которых он неизменно выступал как «кот видимый», несколько омрачали его существование. Кроме того, кот перестал испытывать муки голода. Запрыгнув на подоконник, кот беспрепятственно проникал на кухню, где вытаскивал из-под носа ошеломленной хозяйки лакомые куски мяса или рыбы. И почти всегда такие операции успешно сходили ему… с лап. Лишь однажды кот пострадал за утрату былой осторожности. Как-то раз, когда почти разделанная курица спорхнула с тарелки, хозяйка не растерялась, плеснула на нее кипятком. Ошпаренному коту пришлось бросить добычу и спасаться бегством в окно. Хозяйка потом долго недоумевала: ладно, что ощипанная курица пыталась взлететь, но почему она при этом еще кудахтала по-кошачьи?

Той же весной кот-невидимка наконец обзавелся подружкой. Его сердце пленила грациозная серая кошка, жившая по соседству на чердаке. С соперниками кот поступил просто: перецарапал и перекусал их так, что надолго отбил у них всякую охоту появляться на его крыше. Труднее было с кошечкой. Избранницу долго смущала невидимость жениха. Может быть, он какой урод или калека? И что скажут знакомые кошки?

Кошечка мучилась в сомнениях, била в пустое пространство лапой и каждый раз натыкалась на двенадцать фунтов живого, мурлыкающего мяса. Неначавшийся роман грозил перерасти в обыкновенное знакомство. Выручили воробьи — вожделение всех лондонских котов. Быстрые и подвижные, они подпускали подкрадывающихся котов так близко, что у тех от волнения пересыхало в горле. Но в последний момент, издевательски чирикая, воробьи улетали.

Кот-невидимка, используя свое положение, доставал воробьев в неограниченном количестве. И сердце кошечки дрогнуло. Обилие дефицита всегда размягчает, особенно если дефицит — прилипшие воробьиные перышки к морде — вызывает зависть у окрестных кошек.

Любопытно, что котята родились невидимыми. Если бы мистер Гриффин дожил до этого дня, он, несомненно, был чрезвычайно горд этим обстоятельством. В отличие от своего отца, иной раз и тяготившегося своей невидимостью, котята были начисто лишены этого комплекса. Для них такое состояние было вполне нормальным. Наглые и уверенные, коты-невидимки принялись завоевывать лондонские улицы. Даже собаки были бессильны остановить их. Жалобно скуля, они лишь закрывали морды лапами, чтобы как-то спасти глаза от неожиданно набросившихся на них когтей. Не прошло и пяти лет, как город стал страдать от нашествия невидимых тварей. Молочники находили у порогов опрокинутые и опустошенные бидоны. В парках перевелись воробьи. С прилавков среди бела дня пропадали мясные продукты. И никто ничего не мог понять!

Газеты забили тревогу. Их страницы были заполнены самыми разнообразными версиями и домыслами.

Неизвестно, до чего бы дошли падкие на сенсации журналисты, если бы не доктор Кемп, тот самый доктор Кемп, у которого в последние дни своей жизни нашел пристанище человек-невидимка. Приехав как-то из своего Бэрдока в Лондон, доктор Кемп был прямо-таки потрясен изменившимся его обликом. Нижние этажи были наглухо закрыты ставнями, двери открывались после долгих расспросов и ровно настолько, чтобы протиснуться в образовавшуюся щель. Вот тогда-то в голову Кемпа и пришла шальная мысль:

— А не кошка ли Гриффина разбойничает в городе?

Открытие было настолько абсурдным, что доктор Кемп не сразу решил обнародовать его. А когда решился, то вызвал бурю негодования. Некоторые газетчики намекали на психическое расстройство доктора, вызванное столкновением с человеком-невидимкой. Чтоб какие-то кошки терроризировали Лондон? Чушь! Самолюбие Кемпа было ущемлено. Его светлые, почти белые усы топорщились от негодования. Он шел уже напролом. На собственные средства им было закуплено невероятное количество мышьяку. Отравленные куски мяса были разбросаны на рынке, больше всего страдавшем от набегов неизвестных тварей. Утром торговцы обнаружили множество трупов кошек с необычайно пышными усами и короткой, почти как у бульдогов, шерстью. И раньше останки подобных животных находили в разных концах города. Внешний вид их вызывал некоторое недоумение, но никто и не думал связать этих кошек с существами, поколебавшими спокойствие Лондона. Обилие короткошерстных доказало правоту доктора Кемпа.

— Несомненно, это потомство кошки Гриффина, — пояснял Кемп осаждавшим его газетчикам. — Посмотрите, какая необычайная, прямо-таки фантастическая приспособляемость у этих кошек. Развитое обоняние для общения друг с другом, короткая шерсть, чтобы грязь не налипала и не выдавала их присутствия. Однако невидимы они, пока происходит обмен веществ. С его прекращением, то есть со смертью, это свойство исчезает.