Остров Рай

На остановке дрались. Точнее сама драка уже затихла, старуха с крашеными хной волосами прижимала к носу испачканную кровью тряпицу, высокий пенсионер орал на всклокоченную блондинку, та визжала высоким матом. По привычке я вслушалась в гул толпы. …Старуха неосторожно проехалась колесом тележки по белому сапогу блондинки, та, недолго думая, оттолкнула обидчицу — а много ли пожилому человеку надо… Пенсионер всё кричал, наливаясь дурной, тёмной кровью, ему на помощь подтянулись ещё старухи, тощие и свирепые. Блондинка попятилась. Я задумалась — ретироваться или влезть в разговор. Лезть не хотелось — настроение у меня было мрачным, ровно в тон смурному вечернему небу.

Автобус подъехал вовремя — необъятный икеевский транспорт с растянутым желудком обжоры. Толпа хлынула внутрь. Как обычно, здоровые мужики расталкивали локтями тёток, молодые отпихивали стариков, где-то рявкнула женщин «ребёнка задавите!» — а зачем в такую толкучку с младенцем лезть? Я схитрила и вошла в автобус последней, заполучив оперативный простор в полторы ступеньки, возможность смотреть сквозь дверное стекло и дышать относительно свежим воздухом. Автобус медленно тронулся. Стекло тотчас же запотело, я протёрла окошко — наблюдать за вечерним городом было приятно. Рыжий свет фонарей на шоссе сочился сквозь плотный воздух, асфальт блестел лаковой плёнкой, фары машин резали сумерки на тонкие ломтики темноты. Сытые троллейбусы двигались медленно, было видно, как в их животах ворочаются усталые люди, чьи дневные дела завершались возвращением к отчим брегам… А я ехала в «Ашан» — за новой шваброй и парой сапог к зиме.

— Привет! Как дела? Я? В «Мегу» еду на коньках кататься. У нас сегодня посвящение было, пол-арбуза без ложек давали хавать. Я пьяная… — голос у девочки на заднем сиденье был потрясающим. Летящее сопрано, безупречная дикция — звуки, казалось, заполняли собой салон. При этом внешность самая заурядная — ясноглазое личико, нос картошкой, белокурые пряди из-под пушистой шапочки. Её мальчик выглядел куда забавней — я не думала, что в Москве еще водятся приличные мальчики из хороших семей. Интеллигентная физиономия, осмысленный, цепкий взгляд, улыбка, насмешливая и мягкая, в эту минуту ещё и извиняющаяся — ему явно было неловко за хмельную подругу.

Автобус остановился. Я прищурилась в дверь — Ленинградка была забита. Ровный ковёр из глазастых автомобильных жуков заполнял шоссе без единого просвета. Сопрановая девочка поинтересовалась в пространство «Сколько нам ещё ехать». «Два часа» — ответил из середины салона молодой голос. …А я рассчитывала, что до восьми успею. Синева, закрывающая пространство показалась мне похожей на море — спустились воды, накрыли город, и вот, мы плывём в рукодельном ковчеге, и даже голубя при себе нет.

— Привет! Как дела? Я? В «Мегу» еду на коньках кататься. У нас сегодня посвящение было, — девочка снова схватилась за телефон. В салоне захихикали. Мальчик тоже улыбнулся — может, ещё президенту позвонишь? И сам, включаясь в игру, начал набирать номер: Владимир Владимирович, хочу вам рассказать… Девочка пхнула его локтем, телефон упал, автобус тронулся — до ближайшего светофора. В стекле пёстрыми огоньками высветилось: кафе «Узбечка». Интересно, что там внутри — наверное, тёплые лепёшки и плов и официантки с косичками… Лепёшки. О чём бы таком помечтать на досуге?

Я уставилась в сумерки. Невероятная огромность города завораживала — так, наверное, первобытные люди смотрели на стадо мамонтов, или какой-нибудь волосатый философ пялился в звёздное небо, опрокинутое над ним. Так смурной и нетрезвый Одиссей щурился на здоровенные лапы циклопа, гадая — как он такого большого обманывать будет. Товарищи греки валялись в истерике по углам, вино из последнего бурдюка досасывали, а этот рыжий бродяга думал. И ведь придумал, вытащил всю ватагу из вонючей пещеры. И поплыл к своей… у меня по спине вдруг пошла ледяная дрожь.

— Привет! Как дела? Я? В «Мегу» еду на коньках кататься. У нас сегодня посвящение было, — девочка не унималась. Здоровенный молчел с вдохновенными дредами по краям итальянского смуглого лика посоветовал её мальчику такое, что тот покраснел и сжал кулаки. Но драться было чересчур тесно и душно. Автобус полз черепашьим маршем и еще не доехал до МКАД, времени перекипеть страстям хватит. Моя соседка заржала в голос, перегибаясь через поручень. Я прижалась лицом к прохладному дверному стеклу.

Не было. Не было у Дон Жуана донны Анны, не возвращался Одиссей к терпеливой рыжей жене. Миф это, как у Сапковского с Тристаном и Изольдами, «ля малади», пустая тоска о чуде, которую заполнил своей кифарой какой-нибудь ушлый Гомер. Ткала себе Пенелопа и ткала и доткалась до старости… и приехал к ней, скажем… дырявая моя память! Я молча взвыла. КПК, стило — и пиши где хочешь, как жареный сюжет в жопу клюнет. А так — соберутся слова, завяжутся — и уйдут, откуда пришли.