Остров Разочарования

Во мраке ночи, который не в силах были преодолеть десятки факелов, потянулись в зловещие пасти пещер вереницы людей, перетаскивавших детей, вещи, продовольствие, воду. Встревожено блеяли козы, которые не хотели расставаться со своими загонами. Старики, кряхтя и обливаясь потом и слезами, волокли с собою в пещеры деревянные колоды с барельефами святых, с которыми все же было не так страшно спускаться в эти глубокие и длинные каменные колодцы. Дети плакали и просились домой. Женщины тоже плакали и шлепали ребят, чтобы те своим плачем не мучили старших, которым и без того тошно.

Но если воины Нового Вифлеема собирались приступить к ратным делам лишь только рассветет, то южане, несмотря на жажду мести за Джекоба Кида и горячее желание постоять за веру, не могли начинать военные действия раньше послезавтрашнего утра. Ведь для них завтрашний день был воскресным. А по воскресеньям на острове Разочарования не воевали.

На рассвете вернулся в Эльсинор единственный из уцелевших гонцов, посланных в Священную пещеру за помощью. Оба его товарища погибли еще по пути на север: один сорвался с обрыва в океан, другой разбился на дне глубокой расселины. Гонец принес радостную весть: белые джентльмены обещали молиться за победу храбрых защитников истинной веры, доблестных людей Эльсинора, Эльдорадо и Зеленого Мыса.

Еще накануне вечером, сразу после похорон Яго Фрумэна, гонец, посланный в ту же Священную пещеру преподобным отцом Джемсом, принес в Новый Вифлеем точно такую же (слово в слово!) отрадную и воодушевляющую весть: белые джентльмены обещали молиться за победу храбрых защитников истинной вера, доблестных людей Нового Вифлеема и Доброй Надежды!

В понедельник, двенадцатого июня, в начале восьмого часа утра, два отряда, составленных из воинов Нового Вифлеема и Доброй Надежды, ворвались со стороны суши и с моря в Эльсинор, В деревне царила зловещая тишина селения, покинутого обитателями. Все люди Эльсинора укрылись в пещере. Вход в нее был завален камнями.

Безмятежное, ясное и солнечное утро стояло над островом Разочарования.

XII

- Мы отлично можем выбраться сквозь крышу, - сказал Сэмюэль Смит, когда запертые в Большой мужской хижине окончательно убедились, что двери им не сломать. - Такую крышу можно вспороть ножом.

Он извлек из кармана брюк большой матросский нож и собрался немедленно приступить к делу. Но Егорычев несколько охладил его пыл.

- Давайте сначала разведаем обстановку. Посветите мне! Смит достал из рюкзака карманный фонарик, Егорычев выломал из нар жердь и ткнул ею в крышу высоко над собою.

В ту же минуту крышу в этом месте пробило копье и, наполовину проникнув внутрь строения, застряло, подрагивая, в толще пальмовых листьев.

- Видите? - сказал Егорычев кочегару. - Преподобный отец Джемс застраховал на всякий случай свое заклятье десятком человек охраны. Придется подождать темноты. Хорошо, что сегодня воскресенье. По воскресным дням на острове Разочарования не воюют. Правда, не воюют? - спросил он дрожавшего Розенкранца, и тот, не в силах говорить, подтвердил слова Егорычева энергичным мычанием.

- Но как только наступит понедельник, тут такое заварится, что даже подумать страшно, - продолжал Егорычев. - Нам нужно сообразить с вами уже сейчас, что предпринять, чтобы не дать войне разгореться. В нашем распоряжении часов шесть. Нет, больше шести. .. Пока не зайдет луна, нам отсюда не выбраться. Прежде всего, осмотримся... Сколько у нас батареек, товарищ Смит?

- Девять.

- Что ж, рискнем одной... Да не бойся же, глупыш! - ласково сказал он юному Смиту, которого, как и Розенкранца, не на шутку перепугал яркий свет, хлынувший из черненькой плоской коробочки. - Нашим друзьям не надо бояться ничего, что мы будем делать с дядей Сэмюэлем. Понятно?

- Понятно, - сказал мальчик и на всякий случай, для верности, ухватился за шершавую руку кочегара.

Электрический луч вырывал из мрака высокие стропила и убегающие в темноту и казавшиеся бесконечными бамбуковые нары, а высоко над ними, на узеньких полочках - тускло поблескивавшие ровными рядами зубов желтые черепа и производившие не менее жуткое впечатление маски для пасхальных плясок. На задней стене, метрах в двух от земли, на украшенной цветами полке стоял, как бы охраняемый двумя самыми древними черепами и двумя самыми страшными масками, ящичек темно-коричневого цвета. От остального помещения стена с этим ящичком отделена была толстым шнуром из козьей шерсти, богато увешанным козьими рогами и хвостами. Над самым ящичком висел на стене большой крест из того же розоватого дерева, из которого на острове изготовлялись бревна-колокола.

- Туда нельзя! - крикнул вне себя от ужаса юный Смит, видя, что Егорычев раздвинул руками загремевшую завесу. - Вас убьет громом!.. Туда никто не должен ходить, кроме отца Джемса!..